В 1934 году, по возвращению в Улан-Удэ, он восстановил связь с японской разведкой и передал резиденту Хая Си собранные материалы. Их содержание, а также две вербовки агентов, проведенные среди инженеров местного паровозоремонтного завода, произвели впечатление на руководство разведки. Ему доверили возглавить резидентуру в Забайкалье. Он стал самым молодым и перспективным резидентом в Советском Союзе. В течение последующих трех лет резидентура работала как швейцарские часы и добывала ценную информацию даже в тяжелейшем 1937 году.
Янагита, не дочитав до конца первый том дела на Каймадо, обратился ко второму, с его донесениями. В это время раздался звонок из приемной. Генерал отложил материалы в сторону, но так и не услышал окончания доклада. Каймадо знал себе цену и без приглашения появился в дверях кабинета. За его спиной бледным пятном отсвечивало растерянное лицо дежурного. Генерал поморщился, раздраженно махнул рукой – тот растворился в полумраке приемной – и немигающим взглядом уставился на резидента.
Угаки поднялся с дивана и с любопытством наблюдал за молчаливой «перестрелкой» генерала и капитана. Первым опустил глаза генерал и сделал шаг навстречу Каймадо. Они крепко пожали друг другу руки, затем Янагита представил Угаки и пригласил пройти в заднюю за кабинетом комнату, в ней был накрыт ужин. Пока генерал, Угаки и Каймадо занимали места за столом, Такеока погасил верхний свет и включил торшер.
В его свете жесткие черты Каймадо смягчились. В них, как показалось Такеока, проглядывала усталость. С последней их встречи, а это было год назад, когда русская военная разведка перебросила Каймадо в Маньчжурию, чтобы разобраться в причинах провала своей агентурной сети в Харбине и восстановить связь с теми, кто уцелел после разгрома, он заметно постарел. В уголках рта залегли глубокие складки, густая седина усыпала виски, а и без того жилистое, узловатое тело еще больше высохло и напоминало корень прошлогоднего женьшеня. Прежними в нем остались глаза: спрятавшись за сильно выступающими скулами, они, как и раньше, цепко смотрели на собеседника.
Янагита широким жестом провел рукой над столом и поинтересовался:
– Что будете пить, Каймадо-сан? Сакэ? Есть чо текусен кинпаку – золотое, есть михосакари баншку – серебряное. Или вино? Хачимито умишу – сливовое желтое, акай умешу – сливовое красное? А может, – на лице генерала появилась лукавая улыбка, – русскую водку?
– Если, конечно, не заподозрите во мне большевика, то можно и водку, – в тон ему ответил Каймадо.
В комнате зазвучал сдержанный смех. Когда он стих, Янагита дружески заметил: