Слуга возвестил об их прибытии:
– Месье Бонавентура Шарль Россиньоль, председатель счетной палаты, и Гатьен Робер де Полиньяк, капитан гвардии «черных мушкетеров».
Они вошли. Король с улыбкой обернулся ко вновь прибывшим. Россиньоль и Полиньяк низко поклонились.
– Месье Россиньоль, мы рады, что вы пришли. Вы должны нам еще одну партию в бильярд.
Россиньоль снова поклонился:
– Для меня это честь, сир. Ваша светлость слишком добры.
– Подождите, пока мы сыграем, потом будете прославлять мою милость, – ответил король, и зал звучно рассмеялся превосходной шутке.
Людовик надул губы:
– Разве обыкновенно вы не докладываете нам письменно?
– Именно так, ваше величество.
В душе Полиньяка закипал гнев. Нужно сохранять спокойствие. Ему сейчас очень хотелось взять в руки четки. Людовик оперся на позолоченный подлокотник, изображавший голову льва.
– Однако теперь вам этого недостаточно?
– На переданные мной данные не последовало никакой реакции, сир.
– Что ж, возможно, мы сочли, что на ваши данные реагировать не стоит.
– Это, ваше величество, кажется мне весьма маловероятным.
– Да?
– Да. Ибо это свидетельствовало бы о чудовищной небрежности.
В тронном зале стало настолько тихо, что были слышны шаги придворных в соседнем зале. По выражениям лиц Полиньяк видел, что тон его голоса шокировал присутствующих. Некоторые из дам побледнели еще сильнее и принялись судорожно обмахиваться веерами. Полиньяк понял, что ему не следовало так говорить со своим сувереном. Но иначе он не мог.
Людовик Великий провел рукой по усам, а затем негромко произнес:
– Он продолжает настаивать на своем непосредственном праве офицера моей гвардии, каковым еще является? Или желает отправиться обратно в Париж?
– Только после того, как скажу то, что должен сказать, сир.
По комнате пробежал шепоток, когда около тридцати придворных покачали головами в париках. Король откинулся на мягкую спинку трона, скрестил ноги и махнул рукой. После этого два лакея открыли двери, и придворные поспешно вышли из зала Аполлона. Остались только Полиньяк и оба лакея.
Когда двери снова закрылись, король наклонился вперед:
– Да вы еще более упрямы и дерзки, чем мне докладывали. – Людовик смотрел Полиньяку прямо в глаза. – Что ж, по крайней мере, вы не такой подхалим, как Россиньоль. Нас окружают кокетливые люди, капитан. Разговор с прямолинейным человеком весьма освежает.
Брови его сошлись в заученном жесте.
– Хотя столь непозволительное поведение неприлично для аудиенции, солдат. Никогда больше не смейте возражать мне – мне! – при всем дворе. Это достаточно доходчиво сказано для такого упрямца, как вы?