– Что вы сказали, дитя?
– Как они расположены?
– Что?
– Тюльпаны!
Гюйгенс прищурился и выглянул в окно.
– Квадратами, полагаю.
– Это я вижу. Я имею в виду цвета! Что насчет цветов?
– Честно говоря, я не знаю. Садовник сказал, что высадит тюльпаны в соответствии с указаниями мистера Риза, чтобы в них был виден «красивый и содержательный узор», – полагаю, он выразился именно так. Сортов два, то есть будет два цвета.
Она посмотрела на него:
– Сеньор, это не клумба с тюльпанами.
– Не клумба?
– Это бинарный код.
И она рассказала Гюйгенсу, как Овидайя зашифровывал их письма с помощью квадрата Виженера и бинарной системы Лейбница.
– Вы хотите сказать, что тюльпаны были посажены таким образом, что из них получится сообщение? Белое как ноль, красное – как единица?
– Так или наоборот.
– Моя милая Ханна, если это так… я ни в коем случае не хочу лишать вас надежды. Но не кажется ли вам, что вы гоняетесь за фантомами?
– Существует лишь одна возможность выяснить это, – отозвалась она. – Придется подождать, пока не расцветут тюльпаны.
* * *
За этим разговором последовала, наверное, самая длинная неделя в жизни Ханны. Словно кошка вокруг бочки с селедкой, она снова и снова ходила вокруг обеих клумб с тюльпанами. На подхвате у нее всегда были перо и чернильница – на случай, если распустится еще один цветок. Как только это происходило, Ханна брала в руки лист пергамента, на котором нарисовала клетку размером десять на десять полей. Если всходил «Всегда август» со своими белыми цветами с пурпурными прожилками, она ставила крестик в соответствующем месте. Если распускался темно-малиновый «Красный попугай», она рисовала небольшой кружок. Сетка постепенно заполнялась поле за полем.
Однако утром третьего дня Ханна обнаружила цветок, который не был ни красным, ни белым, а оказался желтым. Гюйгенс объяснял ей, что иногда у тюльпанов может происходить изменение окраски. Поэтому поначалу неожиданный цвет не слишком встревожил женщину. Однако все изменилось, когда ближе к вечеру она обнаружила еще один желтый тюльпан. Он был в точности такого же цвета, как и первый, то есть предположительно представлял собой не мутацию, как назвал этот феномен Гюйгенс. Женщина выругалась. Если цвета три, то, предполагая наличие бинарного кода, она лишь выдавала желаемое за действительное. Она поспешно бросилась в мастерскую, где Гюйгенс работал над карманными часами. Он делал это практически с закрытыми глазами, полностью полагаясь на свое чутье.
– Да, Ханна? – произнес он, не поднимая головы.
– Вы были правы. – Она изо всех сил пыталась сдержать всхлипы, вырывавшиеся из горла, но ничего не получилось. – Нет никакого кода!