Многое дала мне как технарю и трехгодичная "колониальная школа" инженера-механика. И все это записано в трудовой книжке. Я хотел идти избранным, как мне казалось — навсегда — путем и сразу же кинулся искать рабочего места хотя бы мастера с минимальной какой никакой, но зарплатой. Нет: вас тут не стояло. Клейменому рабу, прокаженному не найдется места среди "досидентов". Увидит начальничек мою печать в паспорте и сразу:
— За что сидели?
Скажи я ему, сатрапу, что сидел за то, что не желал всю жизнь жить в условиях уравниловки, прозябать в подлом ожидании десятирублевой прибавки к жалованью, убивающем всяческую инициативу в молодом человеке. Ему, полному сил, глубоко безразлично то, какой путь развития производства обозначили нам кремлевские сидельцы: интенсивный или экстенсивный. Скажи я их сатрапу, что не пью, что не курю, что нищету переживаю как надругательство над высоким человеческим предназначением, что не хочу черного хлеба, а хочу булочку с повидлом — так он и психбригаду вызовет.
И ответствуешь ты ему как нашаливший первоклашка, глядя дяденьке в очи. Мол, я, несмышленыш, конкретно отбывал срок за взятку. Именно в то время, когда вы, дяденька, приблизительно, строили себе дачку. Словом, жизнь указывала мне, нетерпеливому и самолюбивому человеку, мое не мое место. Ни о какой работе, где пригодились бы мои профессиональные навыки и практическое умение, даже и речи не заходило в отделах кадров. Я обошел более пятидесяти контор и везде был принят, как вирус гриппа в детском саду.
Единственное, где предложили работу по третьему разряду бетонщика это бетонный узел. И я согласился, несмотря на то, что с детства ноги больны вследствие рахита, а, стало быть, физический труд строго мне противопоказан. Согласился потому, что гласный административный надзор не вникает в проблемы каждой отдельной особи. Он гонит заклейменного человека обратно в зону, если тот в течение недели не сунет свою вольную шею в казенное окаянное ярмо. До сих пор мне видится дьявольская усмешка в этимологии слов "Рай-исполком" и "Ад-министрация".
По большому счету, участковому я не был интересен как социально-опасный. И то: я не вор, не баклан, не насильник и прочая, и прочая. В справке написано "б/с", что понималось ментами как социально-близкий. Их брат — взяточник. Это уже позже он всполошился. Когда узнал месяца через три, что я автоматически выписан из общежития со своего койкоместа с оплатой три рубля в месяц. Получилось, что я самым грубейшим образом попирал правила административного надзора. Это он мог жить у себя в квартире, а я — на койкоместе.