– Алик, нет времени, – сказала она.
Я не хотел торопиться. Но ее слова вернули меня на землю.
Решали минуты! До электрички оставалось совсем мало времени. Совсем мало! А Наташу ждала дома больная мама…
Мысль моя вновь заработала: «Раз эта краска испачкала ее рукав, значит, слова «Опасно! Не подходить!» были написаны кем-то незадолго до нашего прихода: краска еще не успела высохнуть!.. Так, так… И Глеб, помнится, крикнул тогда: «Не подходите!..» Значит, надо немедленно подойти».
Я подбежал к фанерному щиту, отбросил его. Верней сказать, оттащил… Он заслонял собой дверь. Я толкнул ее, и она нехотя заскрипела. Старая, покосившаяся, она, видно, не закрывалась. В этом было наше счастье: Племянник не смог запереть ее. Дверь с трудом поддалась, открывая нам путь к свободе.
– Пожалуйста! Выходите! – воскликнул я и взглянул на Наташу.
Она ответила мне взглядом, полным благодарности и даже… Но, может быть, это мне показалось.
Покойник бросился к выходу… Еле заметным движением руки я задержал его.
– Пусть первыми выйдут женщины!
«И дети», – чуть не добавил я по привычке.
Свет робко проник в подвал. Мне казалось, что это свет нашего полного освобождения!
Но как часто жизнь ставит на пути неожиданные преграды! Подвал не хотел выпускать нас из своих цепких, сырых объятий. Старая дверь, обитая ржавым железом, не закрывалась, но и не открывалась тоже. Со скрежетом проехав чуть-чуть по каменной ступени, она словно вросла в нее и не двигалась дальше. Просвет между стеной и дверью был очень узким.
– Надо пролезть! – сказал я. – Первыми выйдут женщины…
И указал на Наташу. Она не стала спорить, уступать место другим, чтоб показать, какая она добрая и благородная. Нет, ничего и никогда она не делала напоказ!
Тонкая и стройная, она не «пролезала» и не «протискивалась» между дверью и кирпичной стеной, а как бы освободилась, вырвалась из их плена и оказалась на улице. Она сделала это изящно, не напрягаясь и не смущаясь.
– Теперь Миронова! – сказал я.
Даже тут она действовала как отличница: обдуманно, серьезно, не торопясь.
Сначала измерила внимательным взглядом просвет между стеной и дверью. Потом оглядела свою фигуру. Что-то прикинула, высчитала в уме… А потом подняла руку:
– Можно мне снять пальто?
Сняла и полезла… Миронова и здесь выполняла приказ: она аккуратно, старательно преодолевала препятствие и рапортовала мне, как начальнику:
– Осталось всего полспины… Осталось плечо! Осталась рука… Все в порядке: ничего не осталось!
Первым застрял Покойник. Он оказался самым толстым, а по его словам, «самым плотным» из нас.