— Юна, дочка, как же ты так? — укоризненно смотря на меня, спрашивает мама.
Ну как как? Вот так. Как ворона из анекдота — птица сильная, но на голову слабая… Забываю уже, кому, когда и чего я конкретно наговорил. Впечатлений много, лица похожие, голова постоянно занята, на разведчика — не учился. Зачем-то сказал онни, что знаю русский, хотя нужно было сказать — немецкий. Про русский я вообще никому не говорил! Тупо перепутал. Эх, дела наши неважнецкие, попаданческие! А люди-то помнят, что я им сказал! У них, в отличие от меня, с головами дела обстоят не плохо. Что мне маме отвечать? А онни? Извиняться перед ней, или, может, разыграть сценку — «ревнивая сестра»? Взять за основу образ из дорамы, в котором младшая сестра гнобит всех женихов своей старшей. Но оно надо? Лишняя конфронтация, да и парень для корейской девушки — ценность большая, если судить опять же по дорамам… Онни от этого лучше не станет. Потом, я его не знаю, видел всего пять минут. Может, он и ничего… А то, что русского не знает… Ну так это не грех…
— Прости, мама, — киваю я, — я виновата. Мне стыдно. Прости.
Да ну его нафиг, эту конфронтацию!
— И ты меня, онни, прости, — обращаюсь я, к сестре Юн Ми, — это было некрасиво и невежливо. Хочешь, я попрошу прощения у твоего знакомого?
Онни в ответ поджимает губы и молчит, но ощущаю, что уровень звука от ее невидимых «электрических разрядов» снижается.
— Не молчи, дочка, — обращается к ней мама, — давай, Юна, сходит и извинится? И все будет хорошо. А?
— Не знаю, — недовольно отвечает ей Сун Ок, — простит ли он ее? Не просто простить, когда над тобою так смеялись, да еще на людях…
— Попроси, — говорит мама, — как Юна просила господина Ким Чжу Вона за тебя. И ты тоже попросил за нее. Если чеболь тебя простил, то неужели твой знакомый не сможет сделать так же?
Оп-па! Вот это мама подкинула! Сун Ок проверить знакомого на великодушие. Простит или не простит? Кто щедрее душой — нехороший богач Чжу Вон или хороший работяга-студент? Интересно, это она так случайно сказала или специально?
Услышав мамины слова, онни задумывается и опять начинает хмуриться.
— Ну… не знаю, — растягивая слова, говорит она, видно прикидывая, чем может закончиться ее просьба, и тут же пытается объяснить свою неуверенность, — Юна еще школьница и смеялась над ним, а он студент третьего курса…
Ну и что, что третьего? Если человек сделал глупость, так что теперь, и не улыбнись?
— Просто он неправильно перевел. Неправильно и от этого очень смешно получилось, — поясняю я онни свой смех, — если бы ты знала русский, ты сама бы со мною от смеха под столом валялась.