На улице было зябко, и Салим засунул руки поглубже в карманы. Он шел, опустив голову, зорко поглядывая по сторонам.
Таща за собой тележки и чемоданы на колесиках, люди протискивались в узкие, словно бутылочные горлышки, выходы с вокзала. Салим свернул на освещенную улицу, менее людную, чем та, по которой шли почти все.
Примерно через четверть часа он увидел их – трех девушек, стоявших у витрины какого-то магазина. Мини-юбки еле прикрывали их ягодицы, а облегающие кофточки подчеркивали грудь. При свете фонаря волосы двух темнокожих, африканок, отсвечивали рыжим. А у третьей волосы были каштановые и кожа светлее, чем у Салима. Девушки прохаживались взад-вперед и, сложив руки на груди, переминались с ноги на ногу, изо всех сил стараясь согреться. Салим пошел медленнее, внимательно глядя на них. Он чувствовал, что на них лежит хорошо знакомая ему печать безысходности.
Поравнявшись с ними, некоторые машины останавливались. Тогда девушки выставляли одну ногу вперед и, склонив голову набок, смотрели на водителя. Когда затормозил маленький хэтчбек, одна из африканок подошла к окну со стороны пассажира, положила руку на бедро, тряхнула головой и нагнулась. Водитель тронулся с места, не заботясь о том, успела ли она отпрянуть. Свет фар быстро исчез вдалеке. Девушка что-то злобно крикнула вслед.
В лагере в Патрах говорили о том, что есть районы, где можно заплатить женщине. Когда мальчишки шутили на эту тему, Салим смеялся вместе со всеми, но сам никогда не видел ни таких мест, ни таких женщин. Теперь, похоже, речь шла именно об этом. Но здесь стояли девушки… Молодые девушки! Салим даже начал сомневаться. Он подошел ближе: нужно было спросить дорогу, но и любопытство одолевало.
Когда он поравнялся со светлокожей, она отступила на несколько шагов и прислонилась к стене. Двое других, стоявших на несколько шагов дальше, снисходительно взглянули на него и продолжали болтать.
Салим не мог отвести от девушки глаз. Его взгляд скользнул от ее туфель на десятисантиметровых каблуках вверх, по обнаженным ногам и на бедра, туда, где начиналась – или заканчивалась, в зависимости от точки зрения, – ее черная юбка. Одежда обрисовывала худенький силуэт. Спину и грудь прикрывала только паутинка узеньких лямочек.
– Буона сера, – поздоровалась девушка.
Свет фонаря выхватывал из темноты ее тонкие черты, рассыпая по лицу озорные тени. Светло-зеленые глаза мерцали даже в темноте. Салим увидел маленький носик и накрашенные кричащей красной помадой губы. Несмотря на макияж, она выглядела на семнадцать лет, не старше.