Я поставила воду для чая и открыла кухонный шкаф, ища, чем бы их угостить. Только их доброта позволила нам пережить эту неделю.
Они тихонько постучались в наши ворота. Я встретила их во дворе и провела в гостиную. Мне не терпелось показать Раисе, что я поправилась.
– Тебе бы еще лежать, Ферей-джан, – упрекнула она меня.
– Пусть Аллах дарует вашей семье много счастливых лет! – Я крепко обняла ее и расцеловала в обе щеки. – Не знаю, как отблагодарить вас. Вы помогли мне встать на ноги и кормили моих детей, а у вас ведь своя семья. Мы с Махмудом никогда этого не забудем.
Раиса посмотрела на меня так, словно едва не проглотила что-то горькое и теперь ей не терпится это выплюнуть.
– Ферейба-джан, нам нужно кое-что обсудить, – сказал Абдул Рахим, – Салим-джан, бачем, иди присмотри за сестрой.
Когда Абдул Рахим, наш добрый великан-сосед, назвал Салима «сынок», я все поняла. Все, что мне следовало узнать, содержалось в этом ласковом, на первый взгляд обыденном обращении, которое он произнес инстинктивно, пытаясь смягчить горе и заполнить пустоту. Абдул Рахим был любящим отцом и знал, что нужно мальчику. Мальчику нужно, чтобы кто-то ерошил ему волосы, клал руку на плечо, смотрел, как он возится с поломанными часами.
Мальчику нужно быть чьим-то сыном.
Бачем…
Неудивительно, что Махмуд так уважал наших соседей. Он видел их доброту задолго до того, как им пришлось ее проявить.
Мой сын остался без отца. Все мои дети остались без отца.
Салим, мой послушный мальчик, отправился к Самире. Я знала, что он будет подслушивать, но ничего не сделала. Все равно никого из нас я не могла защитить от реальности. Я села и приготовилась слушать Абдула Рахима.
– Мой брат работает на… две недели назад… его забрал Талибан… он осуждал их действия… смелый… человек с убеждениями… рабочие нашли тело… записка в кармане… «простите, что втянул вас в это»…
Раиса обхватила меня руками и зарыдала. Ее тяжелая грудь вздымалась и опускалась. Все эти недели я знала правду, но мне нужно было услышать, как это произносят вслух, чтобы поверить.
Махмуд никогда не вернется. В последний раз мы виделись здесь, всего в нескольких метрах от места, где я теперь сидела. В ту последнюю минуту он сказал мне все, что нужно. Его судьба была написана у него на лице. Он все знал с того момента, как эти люди вошли в наш дом.
Салим снова проскользнул в гостиную и подошел к Абдулу Рахиму. Тот сидел сгорбившись, сложив руки на коленях.
– Дядя! – позвал мой сын.
Абдул Рахим посмотрел ему в глаза.
– Мой отец… Он не вернется?
Это спросил не ребенок, а мужчина, который хотел знать, чего ожидать от будущего и что будущее ожидает от него.