Я уставилась на коробочку. Поведение Глории поразило меня. Она передавала мне подарок, как ее мать передала ей, как будто я действительно была ее дочерью. Я глубоко вдохнула и, открыв ее, извлекла серебряную цепочку.
– Она очень красивая, – сказала я, вспоминая, что Глория носила ее раньше. Я прижалась к ней и поцеловала в щеку. – Спасибо тебе огромное.
– Вообще-то есть причина, по которой я решила, что она должна быть у тебя, – сказала Глория. Я заметила слезы в ее глазах. – Я собиралась подарить тебе кулон, чтобы повесить на нее, но потом я подумала… – Она прервалась, чтобы прочистить горло. – У тебя уже есть кое-что, что отлично подошло бы к ней. – Она дотронулась до моих колец.
Я удивленно посмотрела на свою руку.
– Мои кольца?
Она взяла мою руку в свои.
– Я помню, как впервые надела обручальное кольцо. Было так странно постоянно чувствовать что-то на пальце, но вскоре оно стало продолжением руки, и я не могла представить себя без него. Сначала оно воспринимается как символ любви, но быстро становится привычным. – Она вытерла слезы, катившиеся по щеке, и я пыталась не забыть дышать; кажется, мое горло могло окончательно перекрыться. – Почему ты до сих пор носишь свои кольца? – спросила она осторожно.
Я поняла, что она имеет в виду. Да, это привычка носить кольца, которые были частью меня так долго, но вместе с тем это нечто большее.
– Потому что если я сниму их, это будет значить, что я отпустила его, – прошептала я, и слезы брызнули из глаз, пока я смотрела вниз на свою руку, на бриллиант и полоску из белого золота, которую подарил мне Лукас, обещая будущее, которого теперь не может дать.
– Дорогая, ты никогда не должна его отпускать. Никто из нас не должен. Он всегда будет с нами, но иногда нужно отпустить вещи, которые останавливают нас, не позволяя двигаться дальше, и ты знаешь, я была так напугана, когда представила, что увижу, как ты будешь снимать их, но я поняла, что будет не так страшно, если мы сделаем это вместе. Давай попробуем?
Я кивнула, яростно вытирая слезы и пытаясь собраться. Она перестала плакать, и ее голос больше не дрожал. Она была такой сильной, и я должна быть такой же сильной, как она. Она должна была сказать «прощай» сыну, и я знала, что она делала это для меня, чтобы ей никогда не пришлось говорить «прощай» дочери. Она – самая смелая женщина из всех, кого я знаю.
Она сняла кольца с моего пальца и продела через них цепочку. Я повернулась, чтобы она могла повесить их мне на шею, убирая волосы. Она помогла мне подняться с дивана и подвела к большому зеркалу, которое висело в зале. Я прикоснулась к цепочке, бриллиант, сверкающий рядом с плоской полосой. Выглядело красиво. Даже лучше, чем у меня на пальце.