Пару дней спустя я ехала в поезде в Шотландию на пленэр. В окне мелькали корнуэльские пейзажи, и я откинулась на сиденье, довольная тем, что отправилась в путь.
Хэзер была удивлена моему звонку. Она было решила, что я сочла идею неподходящей, но согласилась поговорить с Дэниэлом Смитом и убедить его согласиться на мое участие. Я отправилась навестить Аманду и миссис Моррис и попросила их присмотреть за Тейлором весь месяц, что меня не будет. По правде говоря, мне было мучительно расставаться с ним, хотя я была уверена, что они его ужасно избалуют.
Я остановилась у паба поболтать с Джо. Он велел мне не беспокоиться о баре и пообещал присматривать за домом, а также спросил, собиралась ли я попрощаться с Эммой: она выглядела сильно расстроенной на последней смене и пожаловалась ему, что ее сообщения мне остались без ответа. Я почувствовала всю тяжесть вины за то, что в данный момент не в состоянии разделить их с Джоном радость. Просто было слишком много всего. Наконец я просто написала ей сообщение о том, что еду на пленэр. Ответ до сих пор не пришел; не могу сказать, что винила ее в этом. Все, чего ей хотелось, – поделиться с лучшей подругой замечательной новостью, а я подвела ее.
Была еще одна вещь, которую мне нужно было сделать до побега из Толтинга. Роберт рассказал Мику правду о себе перед тем, как покинул гостиницу; я знала, что новость быстро разлетится по всему городу и будет лучше, если Глория и Грэхем услышат ее от меня. Они заслуживали этого.
Было гораздо легче представлять себе пьяного водителя, врезавшегося в Лукаса, неким абстрактным злобным существом, на которое я могла изливать свою ненависть. Я ничего о нем не знала – но теперь знала все. И это было тяжело вынести. Теперь я точно знала, кто он и откуда. Я знала его брата. Знала, почему его признали невиновным, почему он гуляет на свободе, живой и здоровый, в отличие от Лукаса.
Грэхем открыл дверь и впустил меня внутрь, не спуская с меня глаз, пока мы шли в гостиную, где сидела Глория. Я задалась вопросом, о чем им говорило выражение моего лица. Я не могла сесть рядом с ними: я была слишком беспокойна, слишком взвинчена. Шагая перед ними взад-вперед, я рассказывала им услышанное от Роберта. Мне едва удавалось сдерживать слезы, видя, как они воспринимают то, о чем я говорю. В какой-то миг они взялись за руки, и это почти добило меня.
– Я знала, что было что-то большее, чем то, что ты хотела, чтоб мы знали, – сказала Глория, тихо роняя слезы.
– Простите, я должна была вам рассказать. Но мне не хотелось разрушать наши отношения. Вы оба для меня так много значите.