О стыд, ты в тягость мне! О совесть, в этом раннем
Разрыве, столько грез, настойчивых еще…
Когда бы, человек, – я был пустым собраньем
Висков и губ и глаз, ладоней, плеч и щек,
Тогда б по свисту строф, по крику их, по знаку,
По крепости тоски, по юности ее
Я б уступил им всем, я б их повел в атаку,
Я б штурмовал тебя, позорище мое!
Поистине, о Пастернаке можно сказать, как Гоголь говорил о Пушкине, – «У него бездна пространства».
Емкость стиха Пастернака совершенно исключительная в нашей, да и в мировой, поэзии.
Восьмистишия кавказского фольклора ложатся на эту же чашу весов.
Я говорил, что двенадцать строк – наиболее емкая форма русского стихотворения. В восемь строк трудновато уложиться. Мне кажется, четырнадцатистрочный сонет и был такой канонизированной формой в мировой поэзии, за которой стоит опыт многих веков… В дальнейшем скованность, формалистическая напряженность формы сонета ослабла ценой потери двух строк.
Есть ли у Шенгели[38] в его очень интересном учебнике подсчеты двенадцатистрочных и шестнадцатистрочных стихотворений Пушкина, Лермонтова? Интересно было бы посмотреть.
«Онегинская строфа» тоже вышла из сонета.
<1960-е гг.>
В искусстве существует закон «всё или ничего», столь сейчас популярный в кибернетике. Иными словами, нет стихов менее квалифицированных и более квалифицированных. Есть стихи и не стихи. Это деление более правильное, чем деление на поэтов и не поэтов. Всё нехудожественное в искусстве – антихудожественно, враждебно истинному искусству.
Почему я свожу эту мерку к отдельному стихотворению? Прежде всего, памятуя Ювенала:
Если я не был рожден поэтом,
то негодование исторгало
из меня стихи.
«Горе от ума» Грибоедова поэтическое насквозь, хоть ювеналовское негодование играет при восприятии (а стало быть, и при создании) комедии в стихах немалую роль.
Все остальное, что написал Грибоедов (а написал он немало) – не стихи.
Есть ли у больших поэтов плохие стихотворения? Безусловно, и немало. Это происходит по той самой причине, о которой писал Бальзак: «Гениальный человек не бывает гениальным каждый миг».
У Пушкина немало посредственных стихотворений. Разве «Воспоминания в Царском Селе» достойны для изучения в школе? Из-за того, что в школьную программу включают такие пушкинские вещи, как «Воспоминания», общение с будущим Пушкиным-гением испорченно, поэтические связи нарушены.
Немало плохих стихотворений у Лермонтова, у Некрасова, у Тютчева даже, впрочем, я всегда поражался молодости тютчевского пера. Последнее четверостишие «Все отнял у меня казнящий Бог» – написано человеком в расцвете таланта, написано (в сборниках часто давали фотографию этого стихотворения) дрожащей, старческой рукой. Вот одно из многих противоречий искусства, жизни.