Жигулин и взялся изложить эту старую притчу современным поэтическим языком.
Слово «магаданская» (чайка), совпадавшее по количеству слогов со словом «соловецкая», не подошло для Жигулина именно из-за этой поговорки.
Но со времени «Костра-человека» прошло несколько лет. Мастерство Поэта выросло. И в слове «соловецкая» требовательное ухо мастера нашло именно то, что нужно, необходимо по жигулинским правилам образца 1974 года. В согласных буквах слова «соловецкая» содержался целый звуковой каркас для будущих строф и для всего стиха в целом.
А на белом песке
Золотая лоза,
Золотая, густая
Лоза-шелюга.
И соленые брызги
Бросает в глаза
И холодной водой
Обдает берега.
Все это рождено одним словом – «соловецкая».
Такого же звукового качества все стихи этого цикла. Прежние сомнения: «все пустое, что теперь я делаю», относящиеся к 1961 году, преодолены и отброшены. Взяты новые поэтические рубежи.
Еще одна важная примета нового цикла. Поэт не ищет северную тему, а весь свой душевный опыт, весь свой поэтический багаж направляет на решение отнюдь не северных вопросов:
«Вот и клен, золотая душа…»
«Закончилось наше прекрасное лето
«День ни солнечный, ни пасмурный…»
«Чуть слышно тоскует кукушка…»
К старым своим темам поэт подходит с новым поэтическим оружием. Результат перед вами.
В «Полынном ветре» немало отличных стихов о любви, по-жигулински своеобразных, по-жигулински чистых:
Помоги ты мне, господь,
Не солгать и не обидеть,
Укротить и дух и плоть,
Но во сне хотя бы видеть
(«Белый мост на Беговой»)
И было странно мне тогда,
Что нас двоих, таких неблизких,
В седой глуши лесов сибирских
Свела не радость, а беда.
И многое, многое другое. В столкновении бульдозера со скворцами Жигулин решительно на стороне скворцов («Беляево-Богородское»).
Бессмертие рода заботит Жигулина («Отец, я к тебе привезу внука старшего твоего»).
Слово «душа» появляется в стихах Жигулина 52 раза – меньше вчетверо, чем слово «холодная», но тоже достаточно часто для 144 стихотворений. Как всякий истинный поэт, Жигулин имеет свою форму искусства («Истоки», «Поэзия», «Художник»), где резко осуждаются «грустные» стихи:
Какого-то салонного поэта,
О том, как где-то в городе пустом
На мерзлых стеклах тает чья-то нежность…
У нас два поэта, интересовавшиеся мерзлыми стеклами в городе: Фет и Пастернак.
Если уж так строго осуждать чужое мастерство, то надо тщательно следить за своим собственном пером, чтобы оно, перо, не затащило в стих чужую чью-нибудь интонацию.
Обратимся к превосходному циклу «Обещание любви». Там есть выразительнейшее стихотворение: