Расставлять ловушку с помощью «Воспоминаний в Царском Селе» наивно, но кто знает душу графомана?
К величайшему моему удивлению автор явился за ответом сам. Мягкий тенор. Торопливо бегущие бессвязные фразы. Семилетнее образование. Фронтовое ранение в голову. Жизнь в глухом селе Липецкой области.
Ведь это не ваши стихи, а Пушкина. Почему вы назвали чужие стихи «Березовка»?
– Пушкин лучший наш поэт. Царское Село похоже на Березовку. Я немножко подправил…
– А остальные стихи – где вы их взяли?
– В газетах.
– Разве вы не знаете, что стихи надо писать самому? Зачем вы ввели в заблуждение редакцию?
– Я думал, что так будет лучше, полезней. Я учился в Московском рабфаке. Имени Артема.
– А почему вместо «О, скальд России вдохновенный» – вы написали: «О, склад России вдохновенный»?
Глаза собеседника загораются:
– Я считал так: скальд – непонятное слово. А склад? Склад мысли, склад вдохновения.
Какая-то «живинка» мелькает в глазах моего собеседника. Вспоминаю и я. Вторая половина двадцатых годов. Взгляд на авторское право того времени. А самое главное – литературные монтажи, «литмонтажи». Эти литературные монтажи сочинялись, читались во многих клубах. До большого искусства довел литмонтаж Владимир Яхонтов. И больше, больше. «Синяя блуза» – знаменитый журнал того времени, в котором сотрудничали и Маяковский, и Третьяков, и много будущих известных драматургов. Печатали на своих страницах многочисленные «оратории», где проза перемежалась со стихами, а авторство было безымянным. Редактор «Синей блузы» Борис Южанин (где он теперь?) писал теоретические статьи, где утверждал целесообразность безымянное право на использование для «Синей блузы» ораторий, стихов, прозы любого поэта, любого времени.
Впоследствии подобная позиция была объявлена «заскоком», Маяковский и Асеев стали подписывать свои синеблузные стихи, но первый год или два жизни «Синей блузы» было именно так.
Литмонтаж из Пушкина и Прокофьева не показался бы никому «аморальным».
Правда, мой новый автор настойчиво избегал безымянности. Каждое стихотворение было подписано псевдонимом. А в сопроводительном письме была просьба прислать гонорар, выписать газету, отнестись внимательнее, добрее, вообще поощрить.
Но какой-то след литературной практики середины двадцатых годов несомненно был в этом «творчестве».
«Автор», получив ответ и возвращенную «Березовку», ушел. Но не оставил редакцию в покое. Через день от него начали приходить доплатные письма, адресованные членам редколлегии. «Деятель мира» – так начиналось каждое письмо.
Близко к автору «Березовки» стоит и автор «Сказочного оборотня» («Хаотические отрывки из романа» – так озаглавлено это произведение).