В поэзии встречается много странных вещей.
Например:
(1) Витязем Русланом
В железной броне
По дорогам рдяным
Еду на коне.
(2) Еду по дороге,
Еду за мечтой
В светлые чертоги,
В замок золотой.
(3) Я в лиловых безднах,
Я во мгле полей,
У ворот железных
Многоглавый змей.
(4) Пламенем из зева
Рассевал он свет,
В три кольца вкруг девы
Обмотав хребет.
(5) Туловище змея
Как концом бича
Проводило шеей
У ее плеча.
(6) Посмотрел с мольбою
Всадник в высь небес
И копье для боя
Взял наперевес.
(7) Ночь позолотила
Тягостную мглу.
Светлая Людмила
Тянется к седлу.
(8) Светел свод полдневный,
Синева нежна.
Кто она? Царевна?
Дочь земли? Княжна?
(9) И к седлу припала,
Вся из лунных струй.
Только ночь слыхала
Первый поцелуй.
(10) То возврат здоровья,
То недвижность жил
От потери крови
И упадка сил.
Стилевое словарное традиционное единство этой миниатюры не вызывает сомнений. Между тем строфы 1, 2, 3, 7 и 9 принадлежат Петру Орешину, а 4, 5, 6, 8 и 10 – Борису Пастернаку.
У обоих авторов название одинаковое – «Сказка».
Петр Орешин. Избранное. М., М. Раб., 1968, стр. 35, 20 строк. Сказка, 1916 г. – одно из военных патриотических стихотворений.
Что касается «Сказки» Бориса Пастернака, «Стихотворения и поэмы». М., 1965, стр. 436, в примечании на стр. 691: «Сказка» – печатается впервые».
Сам Пастернак неоднократно читал эту свою «Сказку» как хотя и многословное, но необходимое звено цикла «Стихов из романа», подготовленное для печати лично самим Пастернаком, многократно им апробированное.
Петр Орешин – второстепенный поэт, чисто классического направления, отнюдь не новичок в литературе и отнюдь не модернист и декадент. Его стихи не имеют по своей структуре ничего общего с поисками Пастернака пятнадцатого года, времени «Сестры моей жизни».
У меня нет объяснений этому феномену!
Возможно, когда-то в тайник памяти поэта попали стихи Орешина и хранились как ритмы без хозяина. Неожиданно, через сорок лет, строки выползли на бумагу в качестве собственного стихотворения.
Усталость ли мозга сыграла тут такую злую шутку или это тип склеротического кризиса – не знаю.
Или это – слишком резкий переход на новые художественные позиции, «Опрощение», и Пастернак, не глядя, ступил на чужую почву, на уже истощенную чужими поисками землю, чужими интонациями, чужой работой – судить не берусь.
Еще один пример заимствованной интонации.
В № 5 журнала «Москва» 1964 года Корней Чуковский в своей заметке «Читая Ахматову» таким образом излагает результат своего анализа известной «Поэмы без героя»: