«Нужно ли говорить, что наибольшую эмоциональную силу каждому из образов поэмы придает ее тревожный и страстный ритм, органически связанный с ее тревожной и страстной тематикой. Это прихотливое сочетание двух анапестических стоп то с амфибрахием, то с одностопным ямбом может называться ахматовским: насколько я знаю, такая ритмика (равно как и строфика) до сих пор была русской поэзии неведома. Вообще поэма симфонична и каждая из ее трех частей имеет свой музыкальный рисунок, свой ритм в пределах единого метра и, казалось бы, одинакового строения строф.
Здесь творческая находка Ахматовой. Нельзя и представить себе эту поэму в каком-либо другом музыкальном звучании».
Суждение Чуковского в этой заметке ошибочное в главной своей части. Нельзя за страницами поэтических строк угадывать живых действующих лиц и определять топографию местности.
В художественной прозе и то не к чему искать «прототипов». Но там речь идет о методе работы того или иного писателя.
А в поэзии никто, я думаю, не искал, с кого Пушкин писал Онегина и Ленского. И Онегин, и Ленский, и Татьяна, и Ольга – это все Пушкин, вот в чем дело.
Вот известнейшие строки Блока:
Вновь оснеженные колонны,
Елагин мост и два огня,
И голос женщины влюбленный,
И хруст песка, и храп коня
[21].
Никто, восхищенно перечитывая эти гениальные Блоковские строки, не думает об одном из ленинградских мостов. Звучание стихов, их звуковое совершенство, их совпадение с темой-задачей настолько поглощает все остальное, что видеть в этом изображение Елагина моста просто кощунственно.
Такова же поэтическая ценность и значимость ахматовской «Поэмы без героя». Это – выдающееся произведение. Недостаток «Поэмы без героя» только один.
Но недостаток очень большой.
Память изменила Корнею Ивановичу Чуковскому. Тот «тревожный и страстный ритм», который Чуковский считает ахматовским вкладом в русскую поэзию, известнее русской поэзии раньше, чем написана «Поэма без героя».
Этот размер, этот «тревожный и страстный ритм», словарь, чередование вопросительных и восклицательных интонаций – принадлежит выдающемуся русскому поэту Михаилу Кузмину[22].
Вот отрывок эмоционально-напряженный, красочный и драматический, стихи самого первого поэтического сорта:
Кони бьются, храпят в испуге,
Синей лентой обвиты дуги.
Волки, снег, бубенцы, пальба!
Что до страшной, как ночь, расплата?
Разве дрогнут твои Карпаты?
В старом роге застынет мед?
Полость треплется, диво-птица;
Визг полозьев – «Гайда, Марица!»
Стой… бежит с фонарем гайдук…
Вот какое твое домовье;
Свет Мадонны у изголовья
И подкова хранит порог.