— Расскажи, как ты живешь в деревне.
И я рассказывал, как ходил с ребятами в лес, как ловил раков, как мы собирали грибы, ягоды. Как купались летом, а зимой катались с гор на санках. Слушая меня, Таня то становилась серьезной, то весело смеялась над моими проказами. Но вскоре я все пересказал. А она просит еще, еще рассказывай. Тогда я стал выдумывать. Рассказал, как я тонул в речке. И Таня вдруг испугалась за меня.
— Да нет, ты не бойся. Ведь я сижу рядом с тобой — значит, не утонул.
Придумал, что я спас от собаки зайчонка.
— Какой ты храбрый и добрый, — прошептала она.
А я продолжал все больше выдумывать. Рассказал, как повстречал в лесу волка.
— Самого настоящего?
— Да, самого настоящего. Он убежал. Летом волки не злые, вот зимой — лучше не попадайся.
Таня все принимала всерьез. Ахала, охала, всплескивала руками. И так мы могли сидеть рядом долго и не замечали, как летит время.
Помню, как достала шашки и предложила сыграть. А я не умел.
— Я научу тебя. Это просто. Смотри. — И она стала объяснять.
Игру я понял быстро и вскоре стал обыгрывать Таню. И заметил, как только выиграю, она начинает от обиды морщить губы. Тогда, чтобы ее порадовать, я стал нарочно проигрывать. Но она была девочка умная, догадалась.
— Зачем? Не надо. Это ты меня жалеешь. Не делай так.
Но я все равно играл так, чтобы она выиграла. Другой раз сделаю такой нелепый ход, что она только всплеснет руками и засмеется так звонко, что и я начинаю хохотать. И нам так хорошо, что мы уже хохочем до слез.
Как-то Таня повела меня в кабинет к отцу. Я оробел, когда увидел важного, хорошо одетого человека. Он сидел на большом кожаном диване и читал газету. Таня стала тормошить его. Он снисходительно улыбался и мягко отводил ее рукой. А она все настойчивей лезла к нему, как бы желая показать, что ее папа добрый. И все поглядывала на меня с лукавинкой, как бы говоря: «Что, боишься его? А ты не бойся».
Встречались мы с Таней от случая к случаю. Привезет меня мама в Петроград — значит, увижу Таню. Не возьмет — не увижу. Как я ее просил, чтобы она взяла меня! Но жили мы бедно, и мама даже на железнодорожном билете экономила. Но когда брала с собой, как я был счастлив! И только одного боялся: а вдруг не застану.
Но она дома.
— Таня!
— Это ты, ты! — кричала она и бежала мне навстречу.
Нет, конечно, мы не обнимались и не целовались. Нам такое было чуждо, но мы брались за руки и радостно смеялись, глядя друг другу в глаза.
— Что это было? Не знаю. Любовь? Может быть. Но такого чудесного состояния у меня, уже никогда не было.
И как мы скучали друг по другу, как тосковали, когда долго не виделись. И вот тогда-то она и придумала переписываться.