— Девушка! Девушка! Просыпайся! — теперь голос звучал откуда-то издалека, словно сквозь ватное одеяло.
«Просыпаться? — вяло шевельнулась мысль в голове у Вероники. — А разве я сплю? Я же в лесу, в киселе — и мне хорошо здесь…» Она вдруг почувствовала, как кто-то осторожно трясет ее за плечо.
— Открывай глаза! Открывай! Так ведь и помереть недолго!
«Что у меня с глазами?» — Вероника попыталась поднять руки к лицу и пощупать свои глазные впадины. Но руки не слушались. Тогда она изо всех сил напрягла веки и с трудом открыла глаза.
— Ну, слава Богу… — раздался тот же голос у нее над ухом.
Едва придя в сознание, Вероника сразу определила, что она в больнице. Значит, все ей приснилось — и тенистый парк, и Максим…
Вероника хмуро огляделась. На соседних кроватях лежали женщины — почти все спали. Над одной из них склонилась медсестра — кажется, она собиралась ставить ей капельницу. Вероника захотела подняться, но не смогла. Во всем теле была разлита свинцовая тяжесть, руки и ноги казались чужими. Она позвала медсестру.
— Скажите, что со мной случилось? Я помню, как меня ранили ножом на рынке. Это опасно?
— Никто тебя не ранил, — спокойно отозвалась медсестра, возившаяся с капельницей возле соседней кровати. — Выкидыш у тебя был. Сознание потеряла. Кровотечение открылось. На «скорой» тебя привезли, почистили… Ничего страшного — обычная чистка… Оклемаешься после наркоза, ночь переночуешь — и домой.
Вероника едва сдержала радостный возглас. Значит, у нее не будет ребенка от этого ублюдка! Бог сам позаботился о том, чтобы его не было… Однако первая радость тут же сменилась беспокойством: ей же фактически сделали аборт. Вероника знала, что первый аборт может грозить бесплодием…
— А у меня будут еще дети? — встревоженно спросила она.
— Будут, будут… — успокоила ее медсестра. — Тебе повезло — сам Потемкин дежурил. Он такой врач, что из других районов к нему на прием записываются…
И вдруг Вероника разом все вспомнила. Вот она сидит в своей палатке — сонная и вялая… Вот приходит соседка-хохлушка — и просит ее последить за колготками… Потом — резкая боль в животе… И с этого момента она уже ничего не помнит. Сколько сейчас времени? Вероника с трудом подняла левую руку — пластмассовые часы были на месте. Пять часов вечера! А как же ее товар? Да еще и эти дурацкие колготки, за которыми она обещала приглядеть…
Вероника собрала все силы, которые у нее были, и встала. Она обнаружила, что одета в выцветший, невероятно застиранный халат, цвет которого ее мама определила бы выразительным словечком «псивый». Пуговиц на нем не было, только две оборванные веревочки.