— Извините, это у меня с детства, — сухо говорила она. — Если начну опять толкайте посильнее… — И глотала очередную таблетку элениума.
За прошедшие дни Вероника настолько втянулась в мерный ритм путешествия, что время пролетало гораздо быстрее, чем казалось вначале. Обычно за день в вагоне набивалось порядочно народу, и к вечеру там поднимался невообразимый шум: кто-то играл в карты, кто-то просто громко переговаривался, кто-то включал музыку. Вероника усилием воли заставляла себя отключиться от этого бедлама и от собственных тяжких раздумий и засыпала. Однако за ночь словно происходило некое волшебство. Когда она просыпалась на следующий день, то в первую секунду даже пугалась: «Что это? Людей будто корова языком слизнула. Ни одного человечка. Совершенно пустой вагон…» Но к вечеру все начиналось сначала. И так каждый день.
Однообразие и установившийся порядок жизни сделали свое дело: теперь Веронике казалось, что она родилась в этом поезде и прожила в нем всю свою жизнь. Она уже не мыслила своего существования без монотонного стука колес под полом, без редких остановок, когда состав с шипением тормозил у очередного здания вокзала, пассажиры шумно толпились в коридоре и выходили, чтобы угодить в лапы собравшимся на платформе торговцам.
Вероника выходила на станциях только два раза в день, чтобы прогулять Тома и запастись продуктами. Продавали здесь всякую всячину: пирожки с самыми немыслимыми начинками — от грибов до картошки с луком, парное молоко в пластиковых бутылках из-под пепси-колы, горячую вареную картошку, пересыпанную укропом, свежевыловленную жареную рыбу, завернутую в фольгу, и другие вкусности. Однако, несмотря на это, в какой-то момент Вероника почувствовала, что от длительного питания всухомятку у нее начинаются неприятности с желудком.
«А, собственно, что мне мешает? — подумала она. — Пойду-ка я в вагон-ресторан и поем нормальной горячей пищи. Конечно, Бог весть что мне там не предложат, но все-таки… А то так и язву недолго заработать».
Тома Вероника, разумеется, оставила в вагоне, пообещав принести ему каких-нибудь косточек, а сама отправилась подлечивать исстрадавшийся желудок. Миновав несколько вагонов, Вероника наконец уперлась в ярко покрашенную дверь с пластмассовой табличкой «РЕСТОРАН». Толкнув ее, она прошла через небольшой коридорчик с умывальником, сполоснула руки и оказалась в длинном, непривычно светлом помещении с нарядными, белыми в желтую клетку шторами на окнах.
Этот ресторан, конечно, был похуже того, в который ходили они с мамой, когда ехали в фирменном поезде на юг, но тем не менее все «ресторанные» признаки в нем имелись: скатерти на столах (неважно, какой они свежести), официанты (неважно, что это грубоватые тетки в грязных передниках) и скучающие в ожидании заказа посетители. Таковых, впрочем, было немного — компания из троих уже изрядно принявших мужичков за одним столиком и одинокая женщина за другим. Лица ее Вероника не видела — только мощную, обтянутую джинсовой рубашкой спину и короткий хвост черных с проседью волос с бантом в горошек.