– Шура, я хочу с тобой серьезно поговорить насчет вас с Борей. Ты знаешь, мы были против этого скоропалительного брака. Ну кто женится в двадцать лет? Но ты ждала ребенка, и Боря хотел поступить, как порядочный человек. Отговорить его мы не смогли, но поставили условие – пусть ребенок родится в законном браке, но через год он должен развестись. Мы обеспечим мать с ребенком жилплощадью, будем помогать, платить алименты, но портить себе жизнь мы ему не позволим.
Она посмотрела на Шуру, но та молчала.
– По-моему, тебе обижаться на нас нельзя. Мы сделали больше, чем собирались. И квартира, и мебель, и у Оли есть все, о чем другие даже не мечтают. После развода мы будем платить тебе сто рублей в месяц и до окончания института оплачивать няню. Не хотим, чтобы Оля пошла в ясли и начала болеть. И хочется помочь тебе нормально закончить институт. А когда получишь диплом, Оле исполнится три года и она пойдет в садик. Я устрою ее в хороший ведомственный сад. И с работой Виктор Ильич тебе поможет. Ведь не чужая ты нам, мать нашей внучки.
– Лидия Борисовна, а почему Боря сам не сказал мне всего этого?
– Ну, Шура, он все же чувствует себя виноватым, хотя я не понимаю, в чем его можно обвинить. По-моему, он поступил благородно, женившись на тебе. Но все равно, ты знаешь Борю, он добрый мальчик, ему тяжело все это объяснить. Просто вы разные люди, и у вас разная жизнь. Боре надо делать карьеру, он прекрасно учится, но здесь с маленьким ребенком даже заниматься невозможно.
– А я занимаюсь. И тоже хорошо учусь. И ребенком занимаюсь, и хозяйством.
– Ну кто спорит? Ты молодец, Шура. Хорошая, умная девушка. Мы, женщины, более выносливые. Потом мы – матери, кто вместо нас будет заниматься ребенком? Смешно же предположить, что Виктор Ильич стирал бы пеленки-распашонки и варил щи. Он мужчина, и для него главное – карьера, работа. Так и для Бори. И согласись, Шура, что мы максимально облегчили твою жизнь. Ты даже за продуктами в очередях не стоишь, как все. Ты согласна?
«И продукты вспомнила. Ничего не забыли, благодетели, все посчитали», – подумала Шура, но не нашла, что ответить. Хотелось сказать, что они с Борькой любили друг друга и были счастливы. И ни о каких условиях она не знала, даже подумать о таком не могла. Как же так можно? Но Лидия Борисовна говорила так убедительно, что выходило, будто они осчастливили ее. По словам свекрови, их и упрекнуть не в чем. Действительно, и продукты, и деньги, и няня. Но они ведь разрушили ее жизнь, разрушили ее семью, оставили Оленьку без отца, а у нее отняли Борьку – доброго, веселого, любящего Борьку. Шуре хотелось плакать, и она с трудом сдерживала подступающие слезы. Сказать ей было нечего.