Шура слышала слова, но не понимала смысла. Внутри все сжалось, и говорить было трудно. Она только молча кивала, испуганно глядя на Олега. Но он и не ждал никаких ответов. Когда закончил и встал, она, не веря в происходящее, машинально пошла за ним в прихожую и молча смотрела, как он одевается. Но вот наклонился, Шура ощутила на щеке легкое касание его губ, знакомый горьковатый запах туалетной воды, и дверь закрылась. Потом она вернулась в комнату, села на краешек дивана, глядя на стул, где сидел Олег, и попыталась понять, что же он ей говорил. Что это было? Какая-то шутка? Олег разыграл ее? Ну конечно! Сейчас стоит за дверью и улыбается, напугал Шурочку-дурочку. Нет, так ее звал Борька. Олег называет Шурочкой-умницей. Разыграл, сейчас позвонит в дверь… Она вскочила и бросилась в прихожую. А она-то испугалась, действительно дурочка! Распахнула дверь, но площадка была пуста. Олега не было, он ушел. Шура вернулась на диван и застыла, сосредоточенно вспоминая каждое слово, сказанное Олегом, и пытаясь придать этим словам смысл. Но смысл ускользал, а слова были красивые и приятные… Нежная, прелестная, красивая, с ней так хорошо, радость, он благодарен, был счастлив, она – искушение, что-то еще? Прости, да, про его вину… Господи, какая вина? За что простить? Он хочет, чтобы она была счастлива… Но она и так счастлива. Еще что-то про детей? Никто не может… При чем здесь дети? Он подумал, что она на что-то претендует, хочет изменить их отношения? Господи, какая чушь! Да у нее и в мыслях такого нет. Он все не так понял, ей ничего не нужно, надо ему объяснить… Так она просидела несколько часов, пока не раздался телефонный звонок. Шурочка бросилась к телефону – это Олег, сейчас все разъяснится. Ничего не случилось, она просто не поняла, что сегодня он не может остаться – вот и все. Звонила мама, спросила, брать ли заказ. Заказ хороший, с венгерской курицей, но там в нагрузку дают… Конечно, брать. Шура положила трубку и посмотрела на часы, вспомнив о дочке. Через полчаса надо идти за ней в сад.
Два дня Шура жила и двигалась, как автомат. Разговаривала с Оленькой, читала ей на ночь, кормила, отводила в сад и только на следующий день, положив девочку спать, поняла, что Олега в ее жизни больше нет. Она проплакала до утра, не в силах принять это. Почему она молчала? Почему не бросилась к нему, не целовала, не уговаривала, не убеждала? Что же она такая дура несусветная? Конечно, сама виновата. Ну, мало ли что он сказал! Он ведь хотел, как лучше! Не хочет портить ей жизнь… Несколько раз сказал об этом. Она помнит. Ничего не может ей дать… Прощения просил. Наверно, за то, что ничего не может дать? Ну и что? А ей ничего и не нужно. Как он может испортить ей жизнь, когда она так счастлива? Это все его благородство! Мучается, что портит ей жизнь, страдает, что обманывает детей и жену. Но они же так осторожны! Да она согласна видеться еще реже, не каждую неделю, а хоть раз в месяц… или два, но только чтобы Олег не уходил от нее совсем. Она же не переживет этого. Вон Борька ушел, и то сколько мучилась. А кто такой Борька? Да никто! И не нужен ей… А Олег – ее жизнь, без него и жить незачем. Что же она, дура, молчала? Сидела, как истукан! Надо было все это сказать. Убедить, что ей ничего не надо, она счастлива и согласна на все, лишь бы быть вместе.