– Когда она увидит мою пустую койку… вся ее выдержка рухнет у вас на глазах. Да, она сломается, поднимет к вам залитое слезами лицо и скажет: «Вы лжете, я знаю, вы лжете. Я чувствую, что он жив». Тогда вам непременно захочется утешить ее, как она утешала стольких умирающих несчастных людей. Ни один нормальный человек не сможет вынести груза ее тоски. Она пообещает вам поехать куда угодно, если скажете ей правду. Но стоит вам замяться на секунду, поддаться жалости, открыть рот, и знайте, доктор, вы обрекаете ее и нашего малыша на тюрьму или смерть. Сами видели, она способна кого хочешь уговорить или убедить, ей почти невозможно сказать «нет», и она будет приставать к вам, допытываться, допрашивать, пока вы не сдадитесь. Просто помните, что, дав ей мгновенное утешение, вы этим ее убиваете. – Александр отпустил руку Сайерза и добавил: – А теперь вперед. Смотрите ей в глаза и лгите. Лгите от всего сердца.
В глазах Сайерза стояли слезы.
– Долбаная страна, – пробормотал он, поднимаясь. – Мне все это не по силам.
– Мне тоже, – кивнул Александр, протягивая руку. – А сейчас вы позовете ее? Мне нужно увидеться с ней в последний раз. Только приходите вместе. И все время стойте рядом. Она стесняется в присутствии посторонних и будет вести себя отчужденно.
– Может, на минуту оставить вас одних?
– Доктор, помните, я сказал вам, что смотреть ей в глаза опасно. Я не смогу этого вынести. Может, вы сумеете что-то от нее скрыть, а вот я – нет.
Александр лег и закрыл глаза. Через десять минут послышались шаги и ее переливчатый голос:
– Доктор, я же говорила, он спит. Что это вдруг вам показалось, будто ему стало хуже?
– Майор! – окликнул Сайерз.
– Майор, – вторила Татьяна, – проснитесь!
На лоб опустилась теплая маленькая ладонь.
– Вроде жара нет. Лоб холодный.
Александр осторожно положил поверх ее руки свою.
«Вот оно, Татьяна. Вот оно, мое храброе равнодушное лицо».
Он глубоко вздохнул и открыл глаза. Татьяна смотрела на него с такой пронзительной нежностью, что он поспешно опустил веки и выдавил, остро ощущая близость ее губ:
– Я просто устал, Таня. А ты как? Как себя чувствуешь?
– Открой глаза, солдатик, – попросила она, любовно гладя его лицо. – Ты голоден?
– Был голоден. Но ты меня накормила…
Его тело сотрясалось в ознобе.
– А почему у тебя рука разбита? Что тут происходило, пока меня не было?
– Ничего особенного. Нечаянно повредил. Но мне гораздо лучше.
– А мне кажется, ты замерз. Доктор, может, дать ему еще одно одеяло? – озабоченно спросила Татьяна, убегая.
Александр чуть поморщился при виде искаженного болью лица доктора.