– Что мы упускаем? – спросил Чаттертон.
Маттера не смог ничего ответить. Он просто молча смотрел на воду. Затем он поставил на стол свой бокал с вином.
– Садись в лодку, – наконец сказал Маттера. – И прихвати с собой Виктора.
– Сейчас два часа ночи… – покачал головой Чаттертон.
– Нам нужно туда съездить. Сейчас.
Через двадцать минут они уже сидели втроем в «Зодиаке» и двигались через пролив к маленькому острову Кайо-Вихия, находящемуся всего лишь в шестистах ярдах от виллы. Маттера заглушил двигатель и остановил лодку на песчаной отмели напротив возвышения на северном краю острова.
– Черт побери… – ругнулся Чаттертон.
Все трое встали в лодке и осмотрелись. В какую бы сторону они ни смотрели, было видно, что здесь их лодка скрыта от окружающего мира.
– Если бы я был пиратом и искал бы место для кренгования, то я выбрал бы вот это место, – сказал Гарсиа-Алеконт.
– И если бы я собирался устроить историческое сражение, я сделал бы это вот здесь, – сказал Чаттертон.
Они втроем осмотрели остров. Он простирался с востока на запад ярдов на пятьсот, не больше, а с севера на юг – ярдов на сто. Однако глубина моря возле него была довольно большой – около двадцати пяти футов, – причем почти до самой линии берега. Его восточная оконечность вздымалась высоко над водой, и на ней можно было спрятать в густой растительности пушки и стрелять потом из этого укрытия по противнику. Кроме того, остров находился менее чем в полумиле от большого острова, на котором можно было разжиться питьевой водой.
Маттера невольно рассмеялся. Они с Чаттертоном в течение последних нескольких месяцев чуть ли не ежедневно смотрели на этот остров с виллы, но им даже и в голову не пришло, что такое большое парусное судно, как «Золотое руно», смогло бы к нему подплыть. Однако если встать на самом острове, становится ясно, что даже и большое судно сможет это сделать, если им будет управлять человек смелый и хладнокровный. Малейшая ошибка или внезапный накат волны – и большое парусное судно может сесть здесь на мель.
Маттера начал делать какие-то записи в своем блокноте с кожаной обложкой, но Чаттертон удержал его руку.
– Заводи двигатель, – сказал он. – Нам пора ехать.
Маттера завел двигатель. Чаттертон, ухватившись за румпель, направил «Зодиак» в точку, находящуюся примерно в 125 ярдах от северо-восточной оконечности острова.
– Ребята, – торжественно сказал Чаттертон, – мы сейчас находимся над обломками так называемого «сахарного судна».
Чаттертон имел в виду участок морского дна с какими-то корабельными обломками, на котором в середине 1980-х годов поработал в течение нескольких дней Карл Фисмер. Он узнал о нем от одного охотника за сокровищами из Доминиканской Республики, семья которого владела землями в Самане на протяжении столетий. Когда Физз погрузился здесь на дно, он нашел сахарницу – изящной формы и хорошо сохранившуюся, – которая, по-видимому, была изготовлена в конце семнадцатого века. Отсюда и появилось название «сахарное судно». Физз показалось, что эта сахарница и прочие обломки, валявшиеся вокруг нее в радиусе сотни ярдов, относятся к какому-то затонувшему торговому судну, и поскольку он, Физз, искал в то время галеоны, перевозившие сокровища, он решил, что займется этим затонувшим судном когда-нибудь потом. Физз так и не вернулся сюда до того момента, как истек срок действия его лицензии, но сюда явился Боуден. Он исследовал данные обломки и нашел изделия из делфтского фарфора, пистолет, пушечные ядра, бутылочки с какими-то медикаментами, топоры и несколько изготовленных вручную винных бутылок в форме луковицы. Чаттертон и Маттера видели эти артефакты в лаборатории Национального управления подводного культурного наследия в Санто-Доминго: они лежали там в углу помещения и явно уступали по своей ценности некоторым другим более известным находкам Боудена. Тем не менее Чаттертону и Маттере они запомнились. Все они датировались концом семнадцатого века. Ни один из них не был изготовлен уже после 1686 года – того самого года, в который Баннистер дал бой кораблям английского королевского военно-морского флота.