Последние кусочки коралла растворились через десять минут. Эренберг достал трубку из кислоты и промыл ее в холодной воде. Теперь уже стало отчетливо видно, что ее сечение имеет восьмиугольную форму.
«Эта штука была сделана не для того, чтобы по ней текла вода, – сказал Эренберг. – Она была сделана для того, чтобы с ее помощью убивать».
Маттера взял этот артефакт и поднес его близко к своему лицу. По всей длине этого металлического предмета виднелись изящные вьющиеся узоры – такие, какие он когда-то видел на мушкетных стволах, выкованных молотком столетия назад. Он не знал, откуда взялся и как попал в море этот предмет, но для него было очевидно, что это ствол огнестрельного оружия. Старинного оружия.
Всем хотелось снова поплыть к острову и нырнуть в глубину, но Чаттертон подумал, что нужно подождать. Необходимо было сделать так, чтобы Боуден тоже был причастен к данным находкам, а потому Чаттертон попросил Кречмера смастерить небольшой деревянный контейнер для найденного ствола и закрепить его в этом контейнере при помощи кабельных стяжек. Только после этого экипаж сел в «Зодиак» и направился к катеру Боудена. Тем временем Маттера получил по электронной почте письмо от Дьюка Мак-Каа – опытного торговца редкими и дорогими ружьями, предназначенными для охоты на крупную дичь. Он также являлся специалистом по старинному огнестрельному оружию. В своем письме Мак-Каа написал, что, по его мнению, на присланной Маттерой фотографии запечатлен ствол мушкета, изготовленного в Европе в конце семнадцатого века.
На «Зодиаке» послышались радостные возгласы. Маттера поспешил добавить, что это всего лишь личное мнение одного человека, но никто не придал этому обстоятельству значения (в том числе и сам Маттера). Минутой позже они уже вскарабкивались на борт катера Боудена. Боуден осмотрел данный артефакт, поворачивая его в деревянном контейнере, проводя пальцами по его узорам и углублениям и заглядывая внутрь канала ствола.
– На какой глубине вы это нашли? – спросил он.
– Шестнадцать футов, – ответил Чаттертон. – Но мы видели другие такие предметы на большей глубине.
Несмотря на охватившую их эйфорию, Чаттертон и Маттера знали, что такой ствол не будет достаточным доказательством. Даже если он и относится к эпохе, в которую жил Баннистер, это еще не означало, что он находился на «Золотом руне». Неопровержимое доказательство не может основываться всего лишь на полудюжине мушкетных стволов и предположении. Министерству культуры – и исторической науке – требуются гораздо более веские доказательства – что-то такое, чего никто не сможет опровергнуть даже в условиях, когда так много конкурентов рыщут по окрестностям. Маттера напомнил всем, что вряд ли они найдут колокол, на котором выгравировано название судна – «Золотое руно». На большинстве торговых судов того времени не было колокола.