Оставался лишь третий путь – смерть.
И даже он не сулил избавления. «Если я лишу себя жизни, то останусь верна всем клятвам». Но два одураченных царя все равно могли отомстить девам-воительницам. К тому же она не могла спокойно думать о смерти. Заглянув себе в душу, она увидела страх и поняла, что ей не хватит храбрости вонзить клинок в собственную плоть.
Поэтому она вышла замуж, как ей приказывали. Ее тело послужило печатью, скрепившей мирный союз и торговый договор между Повелителем Коней и царем Израиля и Иудеи.
Когда-то Гелика носилась на своем коне по широким равнинам, простиравшимся до горизонта, словно море трав. Домом ей служил ветер. А теперь ее заперли в каменных и деревянных стенах, связали мягкими одеждами и яркими уборами.
Иногда она жалела, что в ту ночь не нашла в себе смелости пойти третьим путем. Теперь же…
Теперь было слишком поздно.
Песнь Ваалит
Хотя мои бабушки покинули меня и я очень скучала по ним, не помню, чтобы я гуляла сама по себе, – царевна редко остается одна. И одинокой я тоже не была, хотя одиночество – совсем другое дело. Мне повезло с моими девицами. Их назначили мне в услужение, когда все мы еще лежали в колыбельках. Хоть я была госпожой, а они подчинялись мне, мы выросли вместе, почти как сестрички. И, хотя вряд ли можно найти более несхожих девочек, мы очень любили друг друга.
Нимра была почти на год старше меня. Ее имя означает «леопард», и своим изяществом и грацией она действительно походила на большую кошку. Ее семья прибыла из северной страны, такой далекой, что землю там полгода покрывают снега. «По крайней мере, так говорит мать моего отца», – рассказывала Нимра. Сама она родилась в Иерусалиме и видела за свою жизнь не больше снега, чем я. Но северное происхождение выдавало себя в ее прямых белокурых волосах, в больших светлых глазах. Зимний свет, зимний лед. И даже кожа ее была бледной – гладкой и светлой, словно новая слоновая кость.
Из-за высокого роста и бледности Нимру считали невзрачной. Я любила ее и считала красивой, белой, как лилия. Но я понимала, что из-за светлых, чуждых этим краям красок ее внешности тяжело будет найти для нее хорошего мужа. Я знала, что, когда ей понравится какой-нибудь мужчина, мне придется позаботиться о приданом, достаточно щедром, чтобы в глазах людей Нимра превратилась из уродливой чужестранки в красивую экзотическую невесту.
Кешет, на девять месяцев младше меня, была настолько же пухленькой и темненькой, насколько Нимра – стройной и светлой. Мать Кешет была замужем за одним из братьев моего отца, и, когда тот погиб в битве, она попросила царя Соломона о помощи. Ей дали пристанище в царском доме. Кешет родилась после смерти царевича Шобаба – достаточно скоро, чтобы считаться его дочерью, но и достаточно поздно, чтобы по углам шептались, будто она – дочь царя Соломона.