Голос звучал сочувственно, но я искренне не могла понять, жалеет она меня или хочет прикончить. Вежливость Лизы была как сплошной доспех.
– Я понятия не имею… У меня нет близких друзей, кроме…
Джо не стала бы. Джо просто… не стала бы.
Теперь на меня смотрел и Лео. То есть смотрел, пока не уронил голову на руки и не застонал.
– Джо не называла бы себя светской тусовщицей, – запротестовала я. – И не сделала бы ошибки в собственном имени!
– Это, скорее всего, та, первая журналистка, – произнесла Жизель сквозь сжатые зубы. – Готова поспорить, она попыталась продать историю, у нее купили фотографии, взяли у нее интервью, а затем стерли с картины.
– Лиза, мне действительно очень жаль. – Я была в ужасе. – Я никогда ничего подобного не говорила. Да, я могла признаться, как сложно не есть углеводы… Мы встретились в кафе! Но это была просто реплика в разговоре. И я уж точно не говорила об обидчивости и о том, что не хочу ответственности…
…вот только ты рисовалась перед Дженнифер, расписывая, сколько у твоей свекрови персонала, и рассказала ей, как сложно выбрать из четырех сфер благотворительности свою личную миссию…
Я отчаянно пыталась дышать. Это конец? Теперь я должна по-настоящему разорвать нашу помолвку? Я покосилась на Лео, но его лицо тоже превратилось в стальную маску. Меня уже очень давно так не тошнило от паники и стыда. Мысль о том, что люди это читают и думают, что я действительно все это говорила, – здесь, в Лондоне, и дома, – была настолько невыносимо унизительной, что мой мозг не в силах был принять ее до конца. Это был целый айсберг стыда.
«Зато, – сказал тоненький голосок на краю белого шума, – там нет упоминания о Келли и о том, что она сделала». Учитывая другие варианты, пусть лучше меня называют охотницей за деньгами.
Я не поднимала взгляда от светлого дубового пола на случай, если Жизель или Лиза умеют читать мои мысли.
– Мы можем остановить публикации? – осведомился Лео у Жизель.
Она покачала головой.
– Я использовала все свои связи и возможности, чтобы в прошлом году не дать опубликовать фото Рольфа в бассейне. Если мы попытаемся затормозить это, они вернутся с другими цитатами. – Она недобро уставилась на меня. – Эми, разве я недостаточно четко сказала, что все связи с прессой должны идти через меня, а я согласую их с Лизой и Борисом?
Я кивнула с несчастным видом.
– Я просто не думала, что «Ротери газетт» считается… прессой.
– В эпоху интернета считается все, – сказала Лиза.
Она закинула руки за голову и испустила раздраженный вопль.
– Я так тяжело трудилась в последнее время. Так тяжело, и лишь для того, чтобы привести семью в нужный для коронации формат. Я летала из Нью-Йорка в Вашингтон, оттуда в Лондон и Италию, продвигая кампанию «Повседневная принцесса», я написала речи для Бориса на шесть месяцев вперед, я даже наняла для Рольфа пресс-агента. Но я не ожидала обвинений желтой британской прессы в том, что я – помешанная на контроле анорексичка, причем от лица той самой повседневной принцессы, которую мне полагалось наставлять! Ты хоть представляешь, как это будет подано в США?