– Состояние тяжелое, но не безнадежное. Ставка на силы молодого организма, – пояснил доктор.
Сашко открыл глаза и спокойным взглядом посмотрел на майора Алексеева. В этом взгляде не было ни укора, ни мольбы. Ему трудно было представить, что он жил, страдал, воевал и вдруг… может закончить свое земное существование. Болезненно сжалось сердце. Какой-то ненужной и обидной показалась эта безмолвная и тоскливая тишина.
Пока доктор делал уколы и на рану медсестра накладывала бинты, Сашко молчал. Ему приподняли голову и помогли присесть.
– Ничего не забыл и ничего не простил, все помню: петли тебе не миновать, – говорил охрипшим голосом Сашко, глядя с презрением на Беркута.
После того как врач сделал раненому укол, новая волна бодрости заставила его вновь поволноваться. Он вдруг, широко открыв глаза, вскричал. Оборванные фразы вылетали у него из груди:
– Чего стоите… Бейте бандитов… Здравствуй, батька, Оксанка… Где мама? Позовите маму…
Через мгновение сознание покинуло юношу. Голова безжизненно откинулась назад. За спиной тут же раздался чей-то знакомый голос. Майор Алексеев обернулся – это была Олеся Кныш.
Увидев перебинтованного Сашко, она вздрогнула, обхватила голову руками и зарыдала.
– Это Сашко? Убит? Ранен? Скажите правду, – прокричала она. Плечи ее судорожно задрожали…
Разгром одной из самых свирепых банд был завершен. В лощине у края лесной поляны стояло онемеченное «казацкое» войско, в основном «галицийские стрельцы» – вернее, то, что от них осталось. Это были все те, кто предал Украину и продался фашистам, пытающимся уничтожить украинское славянство…
Лугом наши воины возвращались на проселочную дорогу, где их ожидали машины. Раненого Сашко солдаты несли на носилках. Рядом шла Олеся. Алексеев еще раз посмотрел на него – перекошенное от боли, бескровное лицо еще сильнее побледнело. Хмурые, суровые линии на складках крутого лба выделились резче обычного.
В воздухе послышался шум авиационного мотора. Он все нарастал и нарастал. И вот из-за золотисто-зеленой бахромы леса показался самолет. Летчик приветливо помахал крыльями и, сделав круг над болотом, плавно приземлился на большой поляне.
То ли гул и рокот самолетного двигателя, то ли из организма улетучился болевой шок – к Александру вернулось сознание. Усилием воли он открыл глаза и еще в полузабытьи посмотрел на бездонную голубень небосклона.
В стороне медленной, усталой походкой шагал полковник Сидоров. Китель его был расстегнут, в руке покоилась фуражка, мокрая от пота. Он сопел и тяжело дышал. Алексеев шел молча, занятый своими мыслями. Ему было невыносимо больно – мучила совесть, что не уберег Сашко. Всплыли его слова недавнего разговора в лесу.