Раб нехотя встал и пошёл к костру.
— Ты ведь уже не корм, — высказал я своё недовольство Чустаму, — и распоряжаться не можешь.
— Так я и попросил его, а не заставил. Может, хватит на меня порыкивать. А то прикрываешься рабами, а сам не на что кроме как поскуливать, не способен. Насмотрелся я таких умных, только людей своей злобой баламутишь. А как до дела...
Договорить он не успел, так как отвлёкся на перехватывание руки. Поймав мою кисть, нанёс по ней удар, выбивая заточку. Следом его кулак успел побывать в области моего солнечного сплетения.
— Я не хотел так резко с тобой разговаривать, — продолжил он, остановив жестом вскочившего Клопа. — Только знаю, что с такими как ты — упёртыми, по-другому нельзя — не понимаете вы. Нам остались одни руки, а ты сейчас будешь дней пять злобу на кормов показывать, прежде чем гордость сменит понимание приближающегося конца. Если сможем выйти живыми, там и разберёмся, а нет — духами встретимся и поговорим. Знаю ведь, что бежать задумал, так поделись со всеми умом.
— Чтобы ты об этом оркам выложил? — восстанавливая дыхание, прошипел я.
— Хотел бы, уже и про железку твою, — он подопнул ко мне заточку, — и про зубильце, что в кузне спёр, рассказал бы. Только ведь мне легче умирать от этого не будет, всё равно на арену. Подумай, потом поговорим.
Корм, клацая цепью, пошёл к дровам, где, выбрав полено потолще, стал поднимать над головой.
— Я не успел... — начал было Клоп.
— Нормально всё. Есть о чём подумать, — успокоил я раба.
Отвар пили в тишине. Я пытался успокоить вулкан злобы внутри, остальные после нашей стычки тоже не особо были предрасположены к разговорам. Корм, позанимавшись, ушёл в яму.
— И вправду надеешься? — спросил Толикам.
Я покосился на Ларка. Он конечно забитый, но вот в наушничестве замечен не был. Да и кому ему стучать. Кормов он ещё больше чем я ненавидит, а орков боится как огня.
— Так подыхать или иначе, тут хоть какой никакой — шанс.
— И как?
— Осмотреться надо. Кандалы снять попробовать.
— У меня снимаются, — вдруг подал голос Ларк.
Он приподнял штанину, оголив ноги-спички, и выпрямив ступню, почти выскользнул из кандалов. Затем вернул ногу обратно.
— У тебя уже шанс есть.
Ларк отрицательно мотнул головой:
— А вдруг поймают?
— Поймают, значит поймают.
— Бить будут. Да и страшно одному, не был я никогда там. Говорят, там волки есть.
— Где там? — поинтересовался я.
— На свободе.
— А как в рабство попал?
— Родился рабом. В клане Древнего топора. Там иногда рабыням разрешают иметь детей.
Я никогда не интересовался судьбой Ларка. Где-то в глубине скользнула жалость к нему. Я вон, уже два мира видел, а он кроме орочьего рабства — ничего. Видимо у Ларка редко бывают слушатели, поскольку обычно молчаливого раба понесло: