— Ну, да, — как-то скромно ответила моя избранница, удивительно тонким и нежным голосом.
Хотя, возможно таким в моём разуме делали его бушующие гормоны.
— Чего это ты оробела? — удивлённо произнесла Свайла.
— Да как-то...
Я, повинуясь мужскому инстинкту защитить девушку, не важно от чего, сам не ожидая от себя, приобнял Курточку и прижал к себе. Она уткнулась в мою грудь лицом.
— О-о-о, да у вас тут любовь, оказывается, — ухмыльнулся Чустам. — То-то ты нам про неё заливал вчера. Ну что дамы, приглашаем на обед, а то чего это мы стоим.
Дам приглашать, дважды не пришлось. Еда — святое.
— Хороша каша. А вы чего ж? — спросила Свайла, заметив, что мы не прикоснулись к котлу.
— Растолстеть боимся, — ответил Чустам. — Вы не переживайте. Нас и так три раза кормят. Сейчас Жирный ещё принесёт.
Хотя мне кажется, что если девчонки и переживали, то где-то очень глубоко, но фраза бывшего корма, тем не менее, помогла обелить в разумах рабынь их страсть к еде. Говоря по-русски, чувство вины, от объедания нас, смертников, и так-то было мизерным, а теперь вообще исчезло. Только поели, как появился корм с очередным котелком, в этот раз почему-то был не Жирный:
— На ужин принесу на всех, а теперь только ваши порции, на них не положено.
— Спасибо Ролт, — улыбаясь, забрал котелок Чустам.
— Развлекайтесь.
Видно было, что рабыни рады бы и этот котелок оприходовать, но привыкший к полуголодному состоянию в это время дня желудок уже не принимал. Пиалита, по прозвищу Палка, девушка на сегодняшний вечер Толикама, попыталась, но через пару лопаток сдалась:
— Никогда бы не подумала, что смогу сказать это, но, не могу.
— Ну, вот теперь и нам можно, — Толикам взял свой горшок у Пиалиты.
Пока мы ели, рабыни успели оценить нашу обитель с развешанными внутри шторками. Свайла разок выбежала, забрав оставленный около брёвен маленький горшочек.
— Готовятся, — сладостно произнёс Чустам.
Хотя все это и так поняли, за исключением наверно Ларка. В горшочке было зелье, выдаваемое шаманом. Эта зеленоватая мазь служила противозачаточным и обеззараживающим средством одновременно.
О том, чтобы не залететь, ну и понятно, не подхватить чего, рабыни пеклись особо. Если последнее само по себе неприятно и нежелательно, то беременность могла стоить рабыням жизни. Поскольку рабсилу орки даже на время терять не хотели, то прерывание беременности проводилось сразу, как только заподозрят. Каким способом это производилось, не знаю, но женщиной, в половом смысле, рабыни переставали быть. В смысле ни удовольствия, ни беременности в будущем. Кроме этого существовала высокая вероятность смерти.