— Приготовиться к высадке на берег! — громко объявил он. — Десантной группе собраться в носовом кубрике.
— Пошли, значит! — первым поднялся Саша Пелевин.
— Как там погодка? — спросил у рассыльного простуженным басом Михаил Анисимов и услышал в ответ:
— Дождь шпарит. Густой, густой. Такой у нас в деревне сечкой называют.
Моряки шумно провожали друзей, уходящих в десант: целовали их, желали удач.
Десантники собрались быстро. Точно, минута в минуту, в двадцать два ноль-ноль в носовой кубрик спустились комиссар и командир корабля.
— Все в сборе? — обвел взглядом десантников Шестаков. — Приступим к делу, товарищи. Еще раз уточним задачу.
В кубрике наступила тишина. Было хорошо слышно, как за переборкой гулко ухали корабельные машины и монотонными стеклянными всплесками ударяла в борт волна.
— Вас семь человек, товарищи. Ваши задачи: первая — бесшумно высадиться на берег, вторая — незамеченными подобраться к складу и третья — самая главная — взорвать склад.
Шестаков внимательно посмотрел на сосредоточенные лица моряков и продолжал:
— Командованию стало известно, что позавчера на этот гитлеровский склад доставлена большая партия боеприпасов. Значит, он сейчас усиленно охраняется. Учтите это.
— Да, нам придется нелегко, — тихим, спокойным голосом сказал Стрельник. — Действовать мы должны смело и решительно. Предупреждаю: огонь открывать лишь в самом исключительном случае. Колоть штыком, резать ножом, душить… Только чтобы бесшумно.
— Понятно? Вопросы есть? — оглядел нахмурившихся моряков командир и строго приказал: — Еще раз проверьте оружие. Документы сдать мне.
Десантники молча подходили к столу и передавали Шестакову комсомольские билеты, письма, справки.
— А фотографию можно с собой взять? — спросил, покраснев, Левочкин. В руке у него портрет улыбающейся черноглазой девушки.
— Красивая какая, — сказал командир и перевернул фотографию. — Раз адреса нет, можно взять.
— Товарищ комиссар, — подошел к Стрельнику Николай Кочевенко. — Вот, прошу вас… Это заявление в партию.
Комиссар принял из его рук густо исписанную четвертушку бумаги, развернул ее.
— Идя в бой с ненавистным врагом, — читал Стрельник, — я хочу заверить родную Коммунистическую партию, что буду драться за любимую Родину, не щадя жизни. Если погибну, прошу считать меня коммунистом…
С мостика передали:
— Шлюпка спущена, можно начинать посадку.
Поправляя на ходу автоматы и болтающиеся у пояса гранатные сумки, моряки поднялись на верхнюю палубу. Набросили на себя плащ-накидки.
— Ну, мы пошли, — сказал Стрельник Шестакову и протянул руку.