— Вот это дали прикурить!
— Оверкиль!!!
И раскатистый матросский смех разлился по кубрику:
— Хорош огонек!
Немало было высказано едких слов при чтении короткой заметки, в которой рассказывалось о сигнальщике Илье Тимофееве, о том, что он плохо заботится о своем заведовании. «В последнем походе у нерадивого сигнальщика запутался фал, и это задержало подъем важного сигнала. Командир объявил Тимофееву строгий выговор», — писала газета. Заметка кончалась немудрящими сатирическими стихами:
Эй, Илья, прими сигнал:
Содержи на «товсь» свой фал!
— Эй, Илья, прими сигнал! — кричит Сергей Хлюстов. Но Тимофеев уже удрал из кубрика.
— Пошел опровержение писать, — смеется кто-то из моряков.
— Да, не попадайся на зуб нашей газете.
— Холодной водицей окатит и пропесочит как следует.
— Бить надо разгильдяев! — твердо говорит Иван Быльченко.
— Верно, это Климов сочиняет, — с уважением подтверждает Георгий Бессонов.
— Мой командир — поэт? Вот это да! — удивляется радист Костя Блинов.
— Поди, целую тетрадь исписал, — улыбается Караваев. — Читать мне давал. Хорошие стихи. О море, о службе нашей.
Снова задорно и звонко заиграла гармоника, зазывая моряков в круг.
— Сыграй, Саша, что-нибудь задушевное, — просит Бессонов.
Пелевин растянул мехи и быстрой музыкальной скороговоркой пробежался по клавишам:
— Заказывайте!.. Что сыграть?
В кубрик вошел комиссар. Гармошка на минуту смолкла.
— Веселитесь, товарищи! Веселитесь!
Кто-то крикнул:
— «Ревела буря»… давай!
И в наступившей тишине зазвучала любимая мелодия. Первым начал песню комиссар. Голос у него был мягкий, сердечный. В оперный театр, может быть, с таким голосом и не взяли бы, но для друзей он был лучше самых знаменитых баритонов. Пел Стрельник негромко, отчетливо выделяя каждое слово. Когда песня требовала особой взволнованности, он понижал голос и пел совсем тихо.
С рассветом глас раздастся мой,
На славу и на смерть зовущий…
— задушевно выводил комиссар.
Он стоял, окруженный матросами, чуть-чуть запрокинув голову, положив руку на плечо гармониста. Казалось, в эту минуту в нем поет все — и сердце, и душа, и сияющее от счастья лицо.
Благодарю моряков за огонек!
По корабельной трансляции передали:
— Отбоя ко сну не будет. Сразу после ужина становимся под погрузку угля. К утру быть готовыми к выходу в море. Срочное боевое задание.
Эта весть с быстротой молнии разнеслась по кораблю. На боевых постах оживление. Матросы осматривают механизмы, проверяют оружие.
В каюте командира собрались офицеры корабля.
— Я поговорю с коммунистами и комсомольцами, — сказал комиссар. — Специально собирать не буду, с каждым в отдельности потолкую.