– Что за странное имя! Над тобой в школе не смеются?
– У нас прибалтийско-польские корни, это имя выбрала для меня прабабушка. И нет, никто надо мной не смеется в школе!
Андрей поднял на меня глаза, наши взгляды скрестились, как шпаги.
– И как мне тебя звать?
Я молчала. Потому что не хотела, чтобы он меня вообще как-то звал.
– Друзья зовут ее Теф, – подсказала мама. – Я иногда зову Фаня. Милая, не хочешь рассказать Андрею…
– Не особо, – я соскочила с высокого табурета, – устала, пойду спать.
Выходя из кухни, я услышала, как Андрей раздраженно спросил:
– Она всегда такая дерзкая?
– Нет. Она хорошая девочка. Ей просто трудно. Она в чужом городе, остается с чужим, по сути, ей человеком и…
– Хочешь совет? Все просто! Не оставляй ее тут!
Я вздохнула. Уж я-то знала, моей маме советы ничьи не нужны.
Я заглянула в ванну, закрылась на защелку и приняла душ. В поисках зубной пасты я обследовала ящички. В одном из них я наткнулась просто на гору презервативов. Вот как, а мой отец предусмотрительный и осторожный. Но совершенно очевидно, таким он был не всегда. Иначе я бы здесь не стояла.
Я выключила свет и, подсвечивая путь к дивану мобильником, юркнула под одеяло. Спать не хотелось, и я зашла в Интернет. Мой новый знакомый был онлайн. И я решила ему написать.
>Tef: «Что делаешь?»
Он ответил лишь через пять минут.
>LI$: «Ищу на карте Мухосранск, из которого ты приехала, чтобы поддержать с тобой разговор».
У меня к лицу прилил жар, а сердце заколотилось быстрее.
>Tef: «Это было… грубо!»
>LI$: «Ну, возможно, так будет лучше? ☺☺☺????»
>Tef: «Считаешь, что говорить гадости с улыбкой приличнее?»
>LI$: «Гадость, сказанная с улыбкой, – это шутка. А гадость, сказанная с серьезным видом, – это оскорбление».
>Tef: «А мне кажется, оскорбление – есть оскорбление, сколько ни пытайся его завуалировать ухмылочками!»
>LI$: «Тебе кажется!»
Продолжать с ним беседу мне расхотелось. Вряд ли мы подружимся. Поэтому я кинула на прощание: «Спокойной ночи, некультурный питерский мальчик!» – и отложила мобильник.
Через двадцать минут пришла мама и тихонько легла рядом.
– Мам, – позвала я.
– Да.
– Я ненавижу его.
Она не спросила кого. И так было ясно, что Андрея.
– Ненависть – скверное чувство, и от него тяжело лишь тебе, – тихо сказала мама. – Он ничего плохого тебе не сделал.
– Хорошего тоже.
– У вас все впереди. Почему бы тебе не дать ему шанс?
– А разве он дал мне шанс? Он же не приехал, когда я родилась, чтобы хотя бы посмотреть на меня! Не приехал же?
Мама молча обняла меня. Я была права. Этот Андрей не дал шанса ни мне, ни маме, а я теперь почему-то должна быть благородной. Как бы не так! Я никогда прежде не чувствовала внутри такого клокочущего чувства ярости.