— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он со мной, — Мне хотелось бы у вас кое- что уточнить…
Я выдохнула, краем глаза поглядывая на стоящего в позе Наполеона, непризнанного гения, мол, я жду. Когда уж мое творчество будет издано, отпечатано, а я потом лично скажу, что Принцесса Арианона является его самым большим ценителем!
— Когда ты сдохнешь, тварь! Сдохнешь… Тварь! — брызнул слюной мне в лицо тихоня. Я вздрогнула от неожиданности. Его глаза выкатились из орбит, а в руках блеснуло лезвие ножа, — Оборотень! Оборотень! Перевертыш! Ве-е-е-едьма!
Он метнулся в мою сторону, скалясь и рыча. Вот это поворот событий! Мамочки! Я успела уклониться. Стража со скучающим видом посмотрела на всю эту сцену, даже не дернувшись в мою сторону.
— Да сделайте же что-нибудь! — закричала я, прячась за троном. Маньяк тем временем пытался обойти трон с другой стороны, Барон Баран схватил листок бумаги и с вдохновленным видом стал что-то строчить на коленке, обмакивая перо, в не пойми откуда взявшуюся, чернильницу.
И тут я увидела как на маньяка-тихушника, который явно сегодня проснулся с мыслью отправить меня на свидание к родственникам, бросился огромный черный пес. Маньяк снова завопил: «Оборотень!» А потом упал на землю. Через пару мгновений он встал, отряхнулся и, как ни в чем не бывало, попрощался. Что это было? Что это было я вас спрашиваю?
— Всего хорошего! — сказал маньяк кротким голосом, — Было очень приятно с Вами пообщаться.
Не дай бог такой народной любви! Огромный пес подошел ко мне и лизнул мою руку. Я посмотрела на животное с такой благодарностью, которую не сможет описать ни один поэт. Даже вон тот, который высунув язык от усердия, дописывал очередной шедевр.
К его ошейнику пса была приколота записка, судя по всему адресованная мне. Я осторожно взяла ее и развернула.
«Не церемонься! Гони всех в шею!» — было написано от руки.
— Все, товарищи! Прием окончен! — выдала я, сжимая в руках самый лучшие совет в моей жизни, — Приходите завтра! А лучше послезавтра!
Народ постоял в надежде на чудо, но потом лениво стал расходиться. Барон Баран никуда уходить не собирался. Судя по всему, он строчит целую поэму. Называлась она «Кончина Принцессы» и начиналась она строчками «Она опала дохлым ветром, ее качало от ножа, в ее глазах не без ответа, вздох увлеченья пробежал!» Я содрогнулась, представляя, что это будут читать на моих похоронах. И тогда я высуну руку из гроба и придушу поэта.
— А тебе что? — спросила я, окончательно озверев, обращаясь к Барану, — Особое приглашение нужно? Вон отсюда! Прием окончен! Ах да, одолжите мне свое перо…