- Я уверена, что это ты поцеловал меня.
Я сдерживал улыбку.
– Разве?
Она прищурилась.
– Надеюсь ты шутишь. Этот момент должен быть запечатан в твоем мозгу.
Потянувшись, я провел рукой по ее оголенному бедру.
– А в твоем он отпечатался? -пробормотал я, довольный мыслью.
- Эй-эй! - прервал Кэри, оттягивая себя за ухо. - Не забывайте, что я сижу здесь.
Сосед по комнате Евы ненавязчиво смотрел фильм на своем планшете в течение почти двух часов езды по вечернему трафику, но о его присутствии я не забывал. Кэри Тейлор был непременным атрибутом жизни моей жены, и я принял его, даже если мне это не особо нравилось. Понимая, что он любит Еву, я так же осозновал, что благодаря его плохому выбору она попадала в сложные ситуации, и даже подвергалась риску.
Ангус открыл дверь. Ева оказалась снаружи, прежде чем я успел отложить свой планшет. Моника открыла входную дверь в момент, когда ее дочь оказалась наверху лестничной площадки.
Удивленный энтузиазмом моей жены, считая, что она в последнее время едва терпела свою мать, я смотрел ей вслед с любопытством.
Кэри рассмеялся, собирая свои вещи и засовывая их в маленькую сумку.
- Одно дуновение. Все, что нужно.
- Прости?
- Моника обычно печет эти сумасшедше вкусные печеньки с арахисовым маслом. Ева побежала спрятать хоть несколько штук, прежде чем я попаду туда и съем их все.
Мысленно пометив себе попросить рецепт, я оглянулся на двух женщин на крыльце, поймав их за обменом воздушными поцелуями, прежде чем они обе повернулись в мою сторону. Моника была одета в капри и обычную рубашку, что придавало им поразительное сходство.
Кэри выскочил и в мгновение ока пронесся в раскрытые объятия Моники, отрывая ее от земли. Их смех раздался в сгущающихся сумерках.
Я услышал, как Ангус говорил со мной возле открытой двери автомобиля.
– Ты не сможешь провести у лимузина все выходные, парень.
Забавляясь, я положил свой планшет на сиденье и вышел.
Он усмехнулся.
– Семья пойдет тебе на пользу.
Я сжал руку, положив ему ее на плечо.
– У меня уже есть одна.
На протяжении многих лет Ангус был всем, что у меня было. И его было достаточно.
- Давай же, копуша! - Ева вернулась ко мне, схватила меня за руку и потянула вверх по лестнице вслед за собой.
- Гидеон, - улыбка Моники была широкой и теплой.
- Моника, - я протянул руку и был поражен тем, что оказался вместо этого в крепких объятиях.
- Я бы могла сказать: зови меня мамой - произнесла она, отступая. - Но боюсь, почувствую себя старухой.
Неловкость переросла в покалывание, расползающееся по позвоночнику. Меня это поразило, ибо я считал себя не таким восприимчивым и более толстокожим.