Я развернулся и быстро зашагал вниз по лестнице. Не успел я дойти до следующей площадки, как Фудзисаки вдруг оказалась передо мной и загородила мне дорогу:
— Штайнер, — ровным голосом проговорила она, одной рукой придерживая меня за плечо. — Я не шучу. У тебя истерика. Успокойся, прошу тебя. Пожалуйста.
Я отбросил её руку.
— Мне не нужна твоя жалость. — прошипел я и зашагал прочь. Фудзисаки так и осталась стоять посредине лестницы.
Оборачиваться я не стал.
* * *
Этим вечером в «Ядерной лампочке», как всегда, было полно народу. Самое злачное место округа, знаменитый на всю Дэдзиму бар космонавтов, где ни один вечер не обходится без драки, вся мебель сделана из металла и накрепко приварена к металлическому полу, а за стойкой дежурит невозмутимо протирающий стаканы бармен Пексан, чей рост заставил бы призадуматься любого селенита. Из-за этой репутации каждый вечер здесь набивается полный зал, а так как космонавты после долгих перелётов пьют, не зная меры, для драки обычно хватает малейшего повода.
Насколько я знаю, владельцы «Ядерной лампочки» от этого в полном восторге. Cлава их заведения гремела на добрую половину обитаемой Вселенной.
Я сидел у барной стойки, устало облокотившись на неё, и изо всех сил старался не замечать шум, стоявший в зале. «Ядерная лампочка» — не то место, куда приходят забыться, но я очень старался.
Я заглянул в стакан. Кроме двух лужиц растаявшего льда, там уже ничего не осталось, но я машинально допил и их.
— Ещё одну. — негромко попросил я и подтолкнул стакан к Пексану; бармен, не глядя, подхватил его. Глаза Пексана всё время скрывали тёмные очки: «Ядерная лампочка» принципиально освещается только зеленоватыми тритиевыми лампами, и я удивлялся, как бармен вообще может хоть что-то разглядеть.
Похоже, это ему не мешало.
Еремеев когда-то объяснял мне, сидя за этой же стойкой, про старые космические корабли, ещё до Первой Солнечной — летавшие на ядерных лампочках, газофазных ядерных реакторах. Я не запомнил остальных деталей, но «Ядерная лампочка» старалась выглядеть похожей: провода вдоль стен, мерцающие светодиодные экраны, рукоятки для невесомости на полу и потолке, даже стулья у стен были откидными. Потолок подпирали балки с просверленными в них круглыми отверстиями. Еремеев говорил, что это делалось для облегчения веса; в те времена каждый грамм был на вес золота.
— Прошу. — сказал Пексан, поставив передо мной стакан. В золотистой жидкости плавали два кубика льда. Я благодарственно кивнул, поднёс стакан к губам и хорошенько отхлебнул: виски обожгло горло. Но это было то, что нужно.