— Д-да, — Валленкур шмыгнул носом, — господин инспектор…
— А лифт вы на кого оставили, а? — строго спросил я. Он снова сглотнул.
— Но я… я… я же не думал… что могло случиться? — дрожащим голосом переспросил он, и я обернулся. Валленкур съёжился под моим взглядом, как пригвождённая лазером бабочка.
— Вот. — процедил я, рукой указав на труп. — Вот что случилось, господин Валленкур.
Губы Валленкура издали какой-то сдавленный булькающий звук. Он застыл, испуганно глядя на меня, не в силах пошевелиться. На его глаза навернулись слёзы; одна, блестнув, сбежала вниз по гладкой щеке.
— Впрочем, — чуть мягче добавил я, — едва ли убийца проскочила мимо вас, пока вы поднимались сюда… — я щёлкнул пальцами; Валленкур вздрогнул, как от пощёчины. — Другие входы есть?
— П-п-пожарная лестница, — прошептал Валленкур. — Шлюз на в-в-в… втором этаже… но он д-должен быть закрыт…
— Он много чего должен… — пробормотал я и присел на корточки. На полу, в луже крови, обнаружилась ещё одна фуражка — видимо, принадлежавшая жертве. Кровь заляпала герб Портовой Администрации на околыше.
Значит, Валленкур не лгал. Но парень обойдется и без фуражки. Судя по всему, ему сейчас не до фуражки.
— Как её звали? — выпрямившись, спросил я.
— Хироко Вишневецкая, г-господин инспектор.
Я махнул рукой — Линза выпала в открытую ладонь, и я, вызвав пустой файл, вписал туда имя жертвы. Прицелившись, сделал несколько снимков — общий план, лицо, остатки шеи крупным планом. Недавний кофе с эклерами беспокойно зашевелился в желудке.
Ненавижу.
— Вам известно, — вслух спросил я, — отчего могли убить вашу… коллегу, господин Валленкур?
— Н-н… нет. — замотал головой Валленкур. — Понятия не имею…
— Точно? — прищурившись, глянул на него я. Валленкур отшатнулся, словно ударенный током. — Ревнивые подруги, мстительные друзья, карточные долги?
— Нет! — воскликнул Валленкур. — Хироко не играла в карты, ничего такого, и у неё здесь не было друзей! Ну, она… понимаете, она нездешняя, господин инспектор. — я понимающе кивнул, давая ему знак продолжать, — У неё были только я и Анжи, господин инспектор, и я не знаю… никого, кто мог бы сделать… такое. — последние слова Валленкур произнёс сдавленным голосом. Либо по нему плачет Национальный театр драмы и комедии, либо он действительно представить себе не мог, что кто-то перережет его — подруге? девушке? — горло, да ещё и таким образом.
— Как видите, кто-то сделала, господин Валленкур. — сказал я. Он ничего не ответил. Я отвернулся к сияющим экранам.
— Жюст, приём.
— Слушаю. — отозвалась моя напарница. — Ну, что там?