— Ну да, глухарь. — повторил я. — А тебе что, так хочется бегать ещё и за убийцей гайдзина?
Турбина пронзительно загудела, пуская во все стороны волны горячего воздуха. Из-за угла с протяжным воем тормозов вынырнул старый омнибус, белый с синей полосой и надписью «ПОЛИЦИЯ» аршинными иероглифами на боку. Чуть ниже бежала надпись «Экспертная служба».
— Совершенно не хочется. — глядя на омнибус, сказала Фудзисаки. — Полетели отсюда.
* * *
— …Нет, когда я говорила, что лучше бы укокошили гайдзина, я не имела ввиду, что лучше бы его укокошили в Титане-Орбитальном! — бушевала Мэгурэ, расхаживая туда-сюда по кабинету. Рукава платья шефа метались туда-сюда, как ветровые указатели в десятибалльный шторм. — Так нате, пожалуйста! За два дня до высочайшего визита! Получите, распишитесь!
Мы с Фудзисаки хранили молчание, пока шеф металась в четырёх стенах, топча сапогами тёмно-синий ковёр. Герб Национальной полиции над креслом укоризненно взирал на разворачивающуюся сцену. В коридоре и соседних кабинетах, наверное, уже дюжину раз возблагодарили всех богов за то, что прозрачные стенки были оборудованы звукоизоляцией. Наконец Мэгурэ утихомирилась и рухнула обратно в кресло, жалобно заскрипевшее от неожиданно свалившегося на него веса.
— Ну, — грозно спросила она, — и что вы двое скажете в своё оправдание?
— Э-э-э… не виноватый я, она сама пришла? — неловко предположила Фудзисаки. Я укоризненно зыркнул на неё.
Мэгурэ улыбнулась. Судя по её улыбке, шутка была неуместной.
— Ничего особенного, — поспешно сказал я, наградив Жюстину ещё одним взглядом (та и бровью не повела), — поскольку мы не обнаружили никаких внешних следов. Возможно, гайдзина могли отравить, — Мэгурэ нахмурилась, и я торопливо продолжил, — но, во-первых, мы не можем определить этого без вскрытия, а во-вторых, непонятно, как его отравили. Как и то, что он вообще делал на Регенераторной. Кроме того, — я извлек из рукава Линзу, — свидетели говорили, что гайдзин замер — будто бы что-то увидел — и рухнул замертво. Зрачки трупа были расширены, будто бы он что-то увидел перед смертью. Вот, — я включил запись разговора с Куртэ-Добровольской и её спутниками. Мэгурэ сощурилась, слушая запись; я наблюдал, как тонкие брови шефа сдвигаются всё ближе и ближе к переносице. Наконец, когда запись закончилась, она кивком велела мне продолжать. — Подтвердят или опровергнут их слова только камеры наблюдения… но доступ к ним необходимо получить отдельно. У гайдзина было это, — я извлёк из кармана плаща очки и подал их шефу. — Но они разбиты.