И тишина. Только ветер полощет листву.
Ши-те спасена. Лапы наверняка придется править, повреждено хвостовое управление, а из корпуса торчат две стрелы. Но несущие конструкции не пострадали, а все металлические пластины оперения, самая нежная часть механической птицы, и вовсе нетронуты.
Когда ко мне вернулась возможность дышать и соображать, я развязал ремень и тут же скатился по носу на мягкую, податливую землю.
– Кир-ра! – позвал я. – Кир-ра! – крикнул еще раз и захлебнулся от кашля.
Вспышкой промелькнула в голове мысль о том, что, сохранив собственную жизнь и целостность птицы, я, возможно, лишил этой самой жизни наездника с Солнечного острова.
Раздвигая руками стебли корнеплодов, я прополз на корточках шаг или два вперед и тут… услышал смех. Практически в это же мгновение взгляду открылся и сам Кир-ра – с головы до ног испачканный влажной землей, со сползшими набок ремнями хартунга, но живой! Живой и, кажется, без серьезных травм. Его вид сейчас был настолько комичен, что не рассмеяться в ответ было просто невозможно. Я завалился на спину и хохотал все громче. Не знаю, когда нам удалось заговорить, но мы смеялись до слез, и в этом странном порыве было многое – напряжение последних солнечных шагов, страх, боль и счастье спасения.
Как говорила одна женщина из моего рода: «Неожиданная месть – месть вдвойне». Не знаю, была ли наша месть вдвойне эффективнее, но намного слаще – уж точно.
20. Ради чего
Мы испытывали эйфорию и, наверное, переоценивали результаты своего налета. Это сейчас понятно, что атака на стоянку храмовых птиц была неожиданным, но не слишком сильным потрясением для Храма. Возможно, она заставила противника пересмотреть размещение Камо-те и их охрану. Возможно даже, взрыв куба заставил их задуматься: а сколько таких смертоносных машинок у нас еще есть?
Но на самом деле для того, чтобы изменить расстановку сил, нужно было что-то более мощное. В десятки раз более мощное, я бы сказал. К счастью, тогда на этот счет еще оставались определенные иллюзии. Я говорю «к счастью» потому, что если бы мы еще тогда понимали истинное положение вещей, то, наверное, сразу же прекратили бы борьбу.
А тогда… Я уже третий или четвертый раз рассказывал Тот-ра и Мику-ра о том, что и как происходило, а они жадно слушали, уточняли, спрашивали. В этом моменте таинственным образом растворялась их молчаливая неприязнь друг к другу. Главный механик казался менее угрюмым, а законник – мягче и внимательнее, чем обычно.
Тот-ра особенно интересовал куб, и я подробно описал, как он сработал. На лице создателя этого смертоносного устройства играла полуухмылка.