Чтобы начать жалеть — потом.
И всё равно я злилась. Потому что была всего в одном шаге от того, чтобы больше никогда его не увидеть. Чтобы оставить тепло его рук, глаз и улыбки за точкой невозврата, так и не узнав всего, что знаю теперь. Чтобы так и не понять, как сильно он меня любит.
Злилась на себя — но наорать самым нелогичным образом хотелось на него.
Какой же ты дурак, Лод. Правая рука Повелителя дроу, великий наследник рода Миркрихэйр, гениальный дурак, великодушный идиот…
— Знаешь, — досадливо сказала я, желая хоть как-то выплеснуть эмоции; от злости даже угрызения совести отступили на второй план, — наверное, другая девушка на моём месте врезала бы тебе как следует.
Он улыбнулся. Коротко, едва заметно. Впервые за весь день.
Впервые за все последние дни — тепло.
— Другая не была бы на твоём месте.
И, несмотря на то, что мне правда очень хотелось его стукнуть, я сделала совсем другое.
На этот раз я сама потянулась к его губам. И наш третий поцелуй был далёк от совершенства: если он целовался восхитительно — на мой неискушённый взгляд уж точно, — то я по неопытности своей — ужасно. Но, надеюсь, сотню поцелуев спустя эта разница сгладится.
В конце концов, мне достался чудесный учитель. Во всех смыслах.
А уж в своей способности хорошо учиться я была уверена целиком и полностью.
Чуть позже я спустилась в гостиную. В компании Бульдога, радостно цокавшего следом. Обнаружив внизу компанию светлых в почти полном составе: Фаник пытался играть в шахматы с Восхтом, Криста пробовала робко напоминать правила, в которых и сама путалась, а Дэн снисходительно следил за их потугами.
Однако когда я как ни в чём ни бывало прошла к круглому столу, все повернулись ко мне. Разом, как один.
— Претендую на следующую партию, — просто сказала я, присаживаясь в одно из кресел. — И нет, это не скаук и не шашки. Здесь через другие фигуры перепрыгивает только конь, но никак не слон.
Бульдог, устроившись у ножки кресла, блаженно положил морду на мою туфлю. Восхт усмехнулся, Дэнимон лишь хмыкнул как-то странно; и если причина широкой улыбки Фаника была мне ясна, то вот Кристы — не совсем.
Хотя, если подумать, я в первый же день нашего знакомства поставила ей диагноз. Опознав болезнь, которую довольно трудно вылечить: ведь «добрая девочка» — это очень серьёзно.
И пусть я, как бы мне ни хотелось этого не признавать, явно подцепила эту заразу — я искренне надеялась, что переболею ею лишь в лёгкой форме.