Доев яблоко, я сложила огрызок на краю серебряной тарелки с затейливыми вензелями. Окинула взглядом зал. Увидела, как иные эльфы и люди любезно переговариваются с серокожими соседями по столу.
Ощутила запоздалую гордость.
В Риджии наконец воцарился мир. А то недоверие, те раны, что ещё болят, рано или поздно уйдут. И всё наладится — не сразу, но обязательно…
Взгляд натолкнулся на Морти, сидевшую на другом конце стола, рядом с Лу. Улыбавшуюся своему жениху: улыбкой, в которой невозможно было различить боль.
Призрак хорошего настроения мигом растаял.
— Пойду немного подышу свежим воздухом, — сказала я, поднимаясь из-за стола.
Фаник кивнул, Восхт и вовсе не отреагировал — и, стремительно пройдя по бесконечному залу, я выскользнула в огромные двустворчатые двери, выводившие прочь.
Миновав анфилады, предшествующие выходу из дворца, я оказалась в саду. Здесь журчали фонтаны, мерцало стекло фонарей, благоухали осенними цветами пышные клумбы и шуршали на ветру ровные аллеи пёстрых крон, аккуратно подстриженных. Изящный, с чётко выдержанной композицией, этот сад напоминал о Петергофе — сильно отличаясь и от эльфийских, и от того, к чему я привыкла у дроу. Шатры и павильоны, не скрывавшие отзвуков голосов и звона чаш, чудесно вписывались в обстановку: с разноцветными шёлковыми стенами, подсвеченными светом изнутри, они казались огромными бумажными фонариками, вот-вот готовыми взлететь.
Дождливая морось заставила меня укрыться под ближайшим деревом — и, прислонившись спиной к шершавому стволу, застыть, вглядываясь в ночь. В одной рубашке я уже замерзала, но мне было всё равно.
В особые дни, неизбежно наступавшие каждый месяц, моё настроение всегда металось синусоидой. Сейчас наступили именно они — пусть и с задержкой, явно вызванной скитаниями между мирами и просто нервами… и навели меня на мысль, что в Риджию надо решительным образом привносить некоторые недостающие средства гигиены. Если приличное мыло, зубной порошок и даже щётки здесь были, то более интимные вещи — увы, а тряпочки в качестве заменителя меня не особо устраивали. Хорошо хоть обошлось без крючащей боли внизу живота и обычного трёхдневного приступа мигрени: Лод дал лекарство, которое я пила каждое утро, бесследно снимавшее все неприятные симптомы.
Лекарство, наверняка позаимствованное у Морти.
И, наверное, из-за всего этого у меня на душе теперь и было так скверно.
— Почему ты ушла?
Услышав голос колдуна, подкравшегося из темноты, я вздрогнула.
— И не говори, что подышать свежим воздухом, — добавил Лод, пристально вглядываясь в моё лицо.