Инкубационный период занимал около двух недель. Затем -- суткидвое собственно болезни с постепенным выходом из строя всех систем организма и смерть. В 100% случаев. Человек фактически сгнивал заживо, и после смерти процесс разложения шел ускоренными темпами, помогая вирусам быстрее попадать во внешний мир. Впрочем, не только человек. Вирус продемонстрировал удивительную способность встраиваться в ДНК самых разных видов. Тот, кто его создал, определенно был гением... В конечном итоге оказалось, что Z-вирус смертелен для всех плацентарных млекопитающих.
Вакцина так и не была найдена. Болезнь распространялась слишком быстро. Беженцы и мародеры несли гибель в еще незараженные районы... 90% человечества умерло в течение первых пяти месяцев; социальная инфраструктура цивилизации разрушилась гораздо раньше. Дольше всех продержались военные убежища и специализированные научные центры, где применялись особые меры безопасности. Но никакие фильтры убежищ не могут обеспечить абсолютной герметичности. В конечном счете Z-вирус добрался и туда. К концу третьего года на Земле, скорее всего, уже не оставалось ни одного человека, ни одного медведя, оленя, волка, ни одного дельфина или тюленя, ни одной крысы. Высшей ступенью эволюционной лестницы были теперь сумчатые.
Недоступным для вируса осталось лишь космическое пространство.
Ева шагала по дороге. Старое шоссе и впрямь было не в лучшем состоянии: асфальт вспучился и раскрошился, тут и там из него выпирали ростки и, кое-где, уже даже молодые деревца. Местами шоссе и вовсе исчезало под пока еще тоненьким, но уже поросшим травой слоем нанесенной почвы. Природа словно спешила избавиться от рубцов, напоминавших ей о тысячелетнем рабстве у человека.
Тем не менее, в ботинках идти было легко. По лесу Ева брела не спеша, вертя головой по сторонам, то прислушиваясь к пению птиц, то приседая на корточки возле муравейника, то прислоняясь спиной к дереву, запрокидывая голову и глядя, как высоко-высоко солнце пробивается сквозь частую листву кроны... Теперь же, на дороге, ею овладело боевое настроение (тем паче что и шоссе шло чуть под уклон), и она лихо шагала вперед, не чувствуя усталости. Воздух на шоссе был, разумеется, таким же чистым, как в лесу; Ева уже успела привыкнуть к этому воздуху -- поначалу-то ее удивляло, насколько он вкуснее стерильной искусственной атмосферы станции. Ей никогда не доводилось вдыхать удушливый смог больших городов -- впрочем, коекакое представление о нем она получила, когда училась водить броневик. Она еще раз представила себе, как тяжелая ревущая машина громыхала бы сейчас гусеницами по дороге, оставляя за собой сизый шлейф дизельного выхлопа, и брезгливо наморщила нос. А ведь когда-то машины катились по этой дороге сплошным потоком в обе стороны...