Яковлев потер ладонью лоб, покосился на свою гостью, и невозможно было понять, что он думает относительно сказанного. Отхлебнул еще глоток остывающего кофе, спросил с участием в голосе:
– И вы считаете, что ваш уход в область психологии, причем с юридической направленностью, принесет вам именно то, что вы называете своим предназначением в жизни?
– Хотелось бы так думать.
– А если вдруг опять не то?
По лицу Ирины Генриховны скользнула едва заметная тень.
– В жизни, конечно, возможно все, но думаю, что на этот раз ошибки уже не будет.
– Но почему?! – вскинулся Яковлев. – Откуда вдруг такая уверенность? С чего бы?
Она задумалась, наконец подняла на него глаза:
– Признаться, я и сама не могу ответить на этот вопрос. Но как мне кажется… Александр Борисович… Турецкий… именно от него я получила этот посыл. И сейчас, когда уже прожито вместе столько лет, когда дочь на выданье, где-то внутри меня, глубоко в подсознании, сформировалось наконец то, к чему я шла со дня рождения.
– Призвание?
– Не знаю. Но без этого я уже не смогу. Они надолго замолчали, пока Яковлев не спросил, словно выстрелил:
– И каковы же планы на будущее? Ирина Генриховна хмыкнула и невразумительно пожала плечиками:
– Планы?.. Пока что не думала об этом. Время покажет, да и загадывать о чем-то конкретном боюсь.
– Александр Борисович?
– Да. Врачи пока ничего толкового не говорят, да и сам он молчит. Чувствую, расстраивать меня не хочет.
– Что, настолько все серьезно?
– Видимо, да. Яковлев вздохнул и негромко произнес:
– Прошу вас полностью рассчитывать на меня. Что бы там ни было и как бы там ни было. А что касается вашей профпереориентации… Не спешите, ради бога. И когда закончите учебу, прошу вас, не торопитесь бросать свою работу. А если все-таки пожелаете попробовать себя в области психолога-криминалиста, жду вас в МУРе.
Ирина Генриховна удивленно уставилась на хозяина кабинета. Видимо, приняла его слова за шутку.
– Меня?.. В МУР?!
– А почему бы и нет? – в свою очередь удивился Яковлев. – Летом в вашей Гнесинке большие каникулы, и вот вы во время отпуска и испытаете себя на ниве борьбы с преступностью.
Замолчал было, после чего добавил:
– Если сложится, рад буду помогать и дальше. Ну а если нет…
И он, словно извиняясь, развел руками:
– Тогда уж не обессудьте.
Это было противозаконно, может быть, даже подло со стороны Голованова, однако его не отпускали умоляющие глаза Марины, в которых плескалась боль за попавшего в беду сына, и ему ничего не оставалось, как навесить лапшу на уши Дронова, чтобы заставить работать на себя. Можно было бы, конечно, провести эту операцию и с Агеевым. Наработав многолетний опыт пятиминутных допросов в Афганистане, после которых раскалывался до самой задницы даже самый крутой душман, он не сомневался, что заставит расколоться и продажного майора, но… После разговора по телефону с Сергачевым он уже стал сомневаться, что тот сиюминутно пустит спецназовцев по адресу, где боевики Бая пытают Чудецкого с Вассалом. Сверхмудрый и сверхосторожный капитан потребует, чтобы поначалу эти же спецназовцы накрыли подпольную химлабораторию Похмелкина и уже выявленные тайники с готовой наркотой, и только после этого, чтобы не сорвать оперативную разработку всей операции, может быть… и так далее.