Около получаса после того, как Пеев ушёл по направлению к Болгарии, и потому, что мы были очень голодные и уставшие, мой муж оставил нас с сыном там, где мы остановились, и пошёл искать греческих солдат, которые могли бы нам помочь. Сразу же после этого мы услышали несколько выстрелов. Минут через 15–20 после ухода мужа появился болгарский поручик с двумя солдатами. Он подошёл и сказал, что они «нелегальные» и что мы должны следовать за ними. По дороге поручик спросил меня, где английская радиостанция. Я его попросила отвести нас к англичанам, которые знают о нашем прибытии в Грецию. Но, несмотря на то, что поручик назвал мне две незнакомые английские фамилии, вёл он нас на север, т. е. к Болгарии. Когда мы дошли до болгарского пограничного поста, я поняла, что поручик и солдаты не «нелегалы», а пограничники, и что мы в руках болгарских властей…
Вопрос: Что считал командир Мареско, есть ли в Болгарии диктатура и кем эта диктатура навязана?
Ответ: Командир Мареско говорил, что в Болгарии диктатура коммунистической партии.
Согласитесь, из этого протокола допроса не складывается впечатления, что военная тюрьма подавила княгиню, хотя она провела там уже месяц. Отвечая на вопросы следователей, она не ловчила, хотя беспокойство об 11-летнем сыне должно было сделать её истеричной и потерянной. Более того, её ответы кажутся излишне прямыми и бесхитростными. Похоже, у неё и мысли не возникло унизительно врать. Ответы содержат откровенное объяснение причин и осмысленное перечисление обстоятельств побега, его организаторов и участников. Тактика правильная, хотя бы потому, что здравый смысл подсказывал: из сообщений агентов почти всё известно и без неё.
В архивах КГБ Болгарии хранится папка, в которой расшифрована фамилия агента под именем «Марина» – княгиня Ирина Васильевна Лобанова-Ростовская. Совсем нетрудно предположить, чем угрожали матери Никиты в тюрьме, чтобы она согласилась стать осведомителем. Отца его не смогли сломить и чем-то запугать. А с ней поступили иначе. Её посадили на длинный крючок – откажешься работать с нами, уничтожим сына (о судьбе мужа органы ничего не говорили ей). Так что осведомительскую роль княгиня приняла осмысленно, не думая, что поступается принципами, что её доброе имя будет попрано в глазах друзей, на которых она вынуждена писать доносы, выйдя на волю. При обстоятельствах, в которые её поставил диктаторский режим, всё заслонила идея – попытаться спасти сына. Друзья же поймут и простят!
Похоже, княгиня Ирина Васильевна в этих обстоятельствах и дала «подписку о сотрудничестве» в обмен на свободу. Её с мужем тогда выпустили из тюрьмы. Но преследования со стороны властей продолжались. Семья с трудом нашла комнату на окраине столицы. Родителей Никиты регулярно приглашали в местное ОВД, где капитан милиции требовал, чтобы те устроились на работу. При том, капитан, конечно, понимал, что никто не решился бы пристраивать у себя «врагов народа». Так продолжалось до того дня, когда отец Никиты посреди белого дня вдруг исчез. Это случилось 18 августа 1948 года, через 10 месяцев после выхода его из тюрьмы.