— Может быть, ты прав. — тихо сказала она, удивленная его проницательностью.
Беллами помолчал, потом увеличил свой шаг, вдруг взволнованный из-за всего, что он видел.
— Это было прямо здесь. — сказал он, ведя ее на другой пологий склон поляны. Трава была усеяна белыми цветами, за исключением пятнышка, расположенного примерно на полпути вниз, которое было черным. Кусочки шаттла валялись как кости. Кларк побежала.
Она услышала, как Беллами позвал ее, но не потрудилась оглянуться назад. Она качнулась вперед, с расцветающей надеждой в груди.
— Давай, давай, давай. — пробормотала она про себя, когда начала рыться в обломках с маниакальным безумием.
Затем она увидела их. Металлические ящики, которые когда-то были белыми, сейчас были цвета грязи и пламени. Она схватила ближайший и подняла его. Ее сердце билось так быстро, что стало трудно дышать. Кларк возилась с деформированной застежкой. Она не открывалась. Жара расплавила сварные петли. Отчаявшись, она покачала коробку, молясь, чтобы лекарства уцелели.
Звук грохота таблеток внутри был самым милым из тех, которые она когда-либо слышала.
— Это они? — спросил Беллами.
— Ты можешь открыть это? — Кларк подняла коробку и протянула ему. Он взял ее, глядя на застежку.
— Давай посмотрим. — он достал из кармана нож и несколькими быстрыми движениями открыл ящик.
Радость наполнила Кларк. Прежде чем она поняла, что делает, она обняла Беллами. Он присоединился к ее смеху и пошатнулся назад, чтобы обнять ее за талию. Он поднял ее на руки и начал кружить ее в воздухе. Цвета поляны кружились: зеленый, золотой, синий — все слилось в одно, и не было ничего в мире, кроме улыбки Беллами, которая освещала его глаза.
Наконец он аккуратно опустил ее на землю, но не ослабил свою хватку. Вместо этого он притянул ее еще ближе к себе, и прежде чем Кларк успела отдышаться, его губы накрыли ее.
Голос в ее голове говорил, чтобы она остановилась, но он был подавлен запахом его кожи и воздействием его прикосновений.
Кларк чувствовала, будто она таяла в его объятиях, теряя себя в поцелуе.
Он был на вкус как радость, и радость эта была вкуснее всего на Земле.
— Я не знаю, — медленно сказала Соня, щурясь в полумраке спальни, — что если мы возьмем одну из этих юбок и объединим с этим зеленым лифом?
Глэсс сделала глубокий, успокаивающий вздох. Она выбирала платье в течение уже двух часов, и они ни на шаг не приблизились к выбору ни на шаг, будто и не начинали.
— Как скажешь, мама, — сказала она, надеясь, что ее улыбка не выглядела такой напряженной, как чувствовалась.