Он кивнул. Ее родители возглавляли крупное исследование, которое позволяло определить: будет ли когда-нибудь безопасно для людей вернуться на Землю. Каждый раз, когда его отец говорил о Земной миссии, Уэллс думал об этом, как об отдаленной возможности, больше о надежде, чем о реальном плане. Но он знал, как важна работа Гриффинов для канцлера и для всего сообщества. — Они проводят испытания на людях. — мягко сказала Кларк. — дрожь пробежала по позвоночнику Уэллса, но он ничего не сказал, только крепко сжал ее руку. — Они экспериментируют на детях. — сказала наконец шепотом Кларк.
Ее голос прозвучал глухо, как будто мысль вращалась у нее в голове слишком долго и больше не имела никакого смысла.
— На каких детях? — он спросил, начиная осознавать.
— Незарегистрированных. — сказала Кларк, и ее глаза, полные слез, излучали злость. — Дети из детских домов, чьих родителей казнили из-за закона населения. — он мог слышать несказанную правду. Людей, которых убил твой отец.
— Они такие молодые… — голос Кларк затих. Она откинулась назад и, казалось, сжалась, как будто правда забрала какую-то ее с собой.
Уэллс обнял ее, но вместо того, чтобы отпрянуть, как делала она каждый день в течение последних нескольких недель, она наклонилась к нему и положила голову ему на плечо.
— Они все больны. — он чувствовал, как ее слезы просачиваются сквозь рубашку. — Некоторые из них уже умерли.
— Мне так жаль, Кларк. — пробормотал он, пока искал какие-нибудь слова, чтобы заставить ее боль уйти. — Я уверен, что твои родители делают все, что нужно, чтобы удостовериться… — он сделал паузу. Не было таких слов, которые бы утешили ее. Он должен был сделать что-то, чтобы остановить это прежде, чем вина и ужас уничтожат ее. — Что я могу сделать? — спросил он, восстановив голос.
Она вскочила и уставилась на него, в ее глазах явно читался ужас.
— Ничего. — она сказала с такой решимостью, что это застало его врасплох. — Ты должен пообещать мне, что ты ничего не будешь делать. Мои родители взяли с меня клятву, что я никому ничего не расскажу. Они не хотели делать это, Уэллс. Это был не их выбор. Вице-канцлер Родос заставляет их. Он угрожал им. — она схватила Уэллса за руки. — Обещай мне, что ты ничего никому не расскажешь. Я просто… — она закусила губу. — Я просто не могла скрывать это от тебя. Я должна была сказать кому-то.
— Я обещаю. — сказал он, хотя его трясло от ярости. Скользкий ублюдок не захотел пойти против Канцлера. Он думал о своем отце, человеке, который имел несокрушимое осознание правильного и неправильного. Его отец никогда бы не одобрил испытания на людях. Он должен положить этому конец немедленно.