– Что это за место? – спросил он у безучастных лысых скелетов.
– Это Дахау, идиот! – раздалось сзади. Миша обернулся и увидел Лену. Синие глаза пылали ненавистью. – Твоими стараниями нас втянуло в зону Омега! – прошипела вожатая.
Дахау… Дахау… Где-то он уже слышал это название. Как будто бы в школе… или, может, в каком-то фильме…
И тут Миша вспомнил. Да так вспомнил, что резко затормозил и идущие следом полосатые мужчины врезались в него.
– Дахау! Это же фашистский концлагерь под Мюнхеном!
Глава двадцать седьмая. Дожить до утра
Мрачная процессия двигалась со скоростью улитки. Вооруженные автоматами фашисты то и дело подгоняли несчастных резким окриком, тычком, пинком, оплеухой…
Холод пробирал до костей, но страх был сильней мороза: Мишу то и дело бросало в пот и липкие струйки противно стекали по лбу.
Белов отчаянно щипал себя – ну же, Миша! Проснись! Проснись же!
«Неужели этот кошмар никогда не кончится?», – обреченно думал он, переставляя отяжелевшие ноги.
– Кончится, – раздался сзади сердитый Ленин шепот. – И есть как минимум два варианта развития событий.
Лена! Злобная пионервожатая с потрясающе сильным контральто! И тоже читает мысли… Ну и пусть! Пусть читает! Главное – она здесь, с ним. Что-то подсказывало Мише, что эта идейная поклонница битлов не бросит его на произвол судьбы…
«Что за варианты?», – «громко» подумал Белов. «Услышит» ли она его?
Лена услышала…
– Первый – нас убьют. Второй – нас спасут, – шепнула она. – Пятьдесят на пятьдесят. Главное, не делай глупостей. Веди себя тихо!
Миша кивнул. Он будет слушаться. Будет вести себя тихо. Лишь бы выбраться отсюда!
Строй заключенных тем временем вышел на небольшую, припорошенную снегом бетонную площадку, зажатую между двумя длинными бараками без окон.
Миша сморщился. В нос ударила нестерпимая вонь. От тяжелого сладковатого запаха мутило. Ох, святой Ньютон! Да чем же это так смердит?
Белов повернулся, доверившись своему обонянию, и порывисто зажал рот рукой…
У стен бараков громоздились кучи…человеческих тел.
Изломанные, обтянутые кожей скелеты… Мужчины, дети, женщины… В остекленевших глазах покойных застыл страх. Гримасы ужаса исказили лица…
– А-а-а-а! – крик вырвался из легких сам собой. Рядом тут же вырос фашист с автоматом.
– Schweigen (молчать)! – рявкнул немец и ударил Белова прикладом. Мишины ноги подкосились, он начал неуклюже заваливаться на бок.
– Stehen, schwein (Стоять, свинья)! – конвоир схватил Мишу за шиворот, встряхнул, и тут…Белова вырвало прямо на грудь супостата…
Содержимое Мишиного желудка пахло не намного аппетитнее полуразложившихся трупов…