Фашист брезгливо оттолкнул от себя Белова и разразился градом ругательств. Миша поскользнулся, упал и беспомощно растянулся в луже собственной рвоты под дружное гоготание остальных конвоиров. Но этого было недостаточно…
Оскорбленный в лучших чувствах обитатель зоны Омега выхватил из кобуры пистолет. Рывком поставил Мишу на колени.
Холодный металл коснулся лба…
Белов зажмурился.
Последним, что он видел, была ехидная улыбка истинного арийца, да стальной блеск хищных серых глаз…
Это конец. Конец. Конец…
– Р-р-р-рра-а-а! – вместо выстрела раздался крик, полный ужаса и ненависти.
Миша заморгал и попытался отползти в сторону, но не успел. Здоровенный фашист мешком рухнул прямо на него. Из-под лопатки конвоира торчала рукоять кинжала.
Над телом нациста стояла Лена. Стояла, гордо вскинув подбородок и сверкая голубыми, как весеннее небо, глазищами.
– Живи! – громко сказала она Мише, и в ту же секунду короткая автоматная очередь разорвала грудь молодой вожатой.
Лена ничком повалилась на стылую землю. От горячей крови пошел пар…
Белов с воплем «Нет!» бросился к Лене, но его оттолкнули, скрутили и приказали сидеть.
– Нет, нет, нет, нет! Нет!!! – скулил Миша, кусая разбитые в кровь губы. Слезы катились по щекам. Он видел, как один из фашистов ухватил Лену за волосы и оттащил к ближайшей горе трупов…
Больше Миша не видел ничего. Точнее видел, но не воспринимал. Всё вокруг словно слилось в одно черно-серое пятно. Серые бараки, черные фашисты, серо-черные, полосатые заключенные…
«Живи» – сказала она ему. Живи… Но как жить после этого? Как жить?
Белов чувствовал себя тряпичной куклой, лишенной воли, разума, надежды. Он стоял как истукан среди сотни таких же, обреченных на смерть.
Их выстроили в две шеренги и приказали ждать. Заключенные не разговаривали, не смотрели друг на друга – жизнь ушла из них. Теперь они лишь пустая оболочка, отличный материал для экспериментов…
Из небольшого двухэтажного строения к ним вышел кто-то главный. Миша ничего не понимал в знаках отличия. Догадался по солидной шубе, небрежно накинутой на плечи, да по двухметровым телохранителям.
«Главный» – уродливый щуплый тип, с изрытым оспинами лицом, обратился к заключенным на русском языке.
Акцент его был так же страшен, как и он сам:
– Хоспота! Сеходня фам фыпала феликая чиесть! Сеходня фы учафстфофать ф экспиремент гауптштурмфюрер СС доктор Зигмунд Рашер! Исучать фосдейстфие холод на организм. Тот, кто дожить до утра – получать горячий ужин! Удачи, хоспота!
«Главный» пафосно «кинул зигу» и удалился, оставив заключенных на милость морозу и безжалостным надсмотрщикам.