Они лежали обнявшись. Их потные тела переплелись. Обессиленный Миша уткнулся носом в рыжую Леськину гриву. Как было сладко… Как сладко и как долго… Белов сам от себя не ожидал такой прыти, особенно после всего, что с ним приключилось. А теперь всё стало неважным. Пустым. Всё, кроме нее.
– Я люблю тебя… – прошептал Миша чуть слышно. – Я уже очень давно люблю тебя, Лесь…
Она не ответила, только теснее прижалась к нему.
Хотелось спать. Усталость всё настойчивей напоминала о себе. Миша зевнул и крепче обнял Сазонову. Закрыл глаза и тут же провалился в царство грёз.
– Я боюсь, Миша, – пробился сквозь сон тихий Леськин шепот. – Я боюсь…
Сазонова сказала что-то ещё, но Миша уже не слышал. Он спал.
Глава двадцать девятая. Реальность
– Пик, пик, пик, пик… – что за нелепый звук? – Пик…пик, пик, пик… – Ну что там ещё пищит? Неужели опять вторжение?
Миша протянул руку. Хотелось прижать Олесю к себе и снова заняться любовью. Сазоновой рядом не оказалось. Даже запах ее пропал…
Смутная тревога закралась в душу, вцепилась в сердце паучьими лапками. Стало страшно открывать глаза.
– Леся… – тихо позвал Миша и удивился собственному голосу: таким он был хриплым и глухим.
– Миша! Мишенька! О-о-о! – раздалось в ответ. Но это была не Лиса. Это была…
– М-машка? – изумленно прохрипел Белов. Сестра уже четыре года жила в Испании со своим испанцем-мужем. – Ты что здесь? Или ты тоже на Симпозиум?
– Симпозиум? – повторила Маша растерянно и шмыгнула носом. Она только что плакала, понял Миша.
– Что тут происходит? – Он попытался встать и не смог. Тело не слушалось. Бесчисленное множество прозрачных трубочек соединяло его с громоздкой аппаратурой, которая как раз и издавала противное пищание. Малоизвестные Мише медицинские показатели отображались на мониторах. – Ч-что тут…
Но сестра не слушала его. Она говорила по телефону:
– Да. Пришел в себя. Только что, да… Что? Сколько? Что «сколько»? – Маша бросила взгляд на мониторы. – Я ничего в этом не понимаю, приходите и сами смотрите. Ага… Да… Да-да, конечно! Нет, вроде бы в себе. Спасибо. Ага… Ага. Ждём! – она дала отбой и присела на краешек постели. Растрепанная, уставшая, не накрашенная – такой свою красавицу сестру Миша видел редко.
– Г-где я? – спросил он неуверенно.
– В больнице. В областной. Мама вчера только уехала. На похороны к дяде Володе…
– Дядя Володя умер? – Белов поймал себя на мысли, что он – мастер спорта по неправильным вопросам. Вот только Маша – не Владыка… – Когда?
– Во вторник, – всхлип. – Рак мозга… – снова всхлип. – За месяц сгорел. Вот ведь напасть какая! Сначала ты, потом дядя Володя… Не иначе, кто-то порчу навел и… – сестра принялась нести околесицу о завистниках, сглазах и прочей ереси. Миша не слушал. В ушах стучали слова: «За месяц сгорел». За месяц… За месяц… За какой, к шутам, месяц? Дядя Володя неделю назад занял у него шесть тысяч до зарплаты!