(
merchant, купец),
money (
monai, деньги),
price (
pris, цена),
bargain (
bargaine, сделка),
contract (
contract, договор),
partner (
parcener, партнер),
embezzle (
enbesilier, присваивать) пришли из французского языка.
Куда бы ни повернулся английский язык, он повсюду сталкивался с французским. Это коснулось даже имен. Древнеанглийские имена постепенно исчезали, уступая место французским: остались в прошлом Этельберт, Эльфрик, Ательстан, Данстан, Вульфстан, Вульфрик; пришли Ричард, Роберт, Саймон, Стивен, Джон и самое популярное и угодническое (или дело в политике?) – Уильям.
Несмотря на численное превосходство носителей, английский язык был армией без военачальников и стратегии; английские слова пелись на полях и изредка попадали в рукописи, но не могли соперничать с французскими. Казалась, что ситуация безнадежна, что рано или поздно насильственно насаждаемый французский неизбежно поглотит английский язык, и все больше носителей будут вынуждены отвергнуть его, ведь он не был языком развития, власти, торговли или хотя бы языком культурного общения для образованных людей.
Поражение на поле битвы, при этом в самой Франции, в 1204 году стало первым, по-настоящему обнадеживающим предзнаменованием того, что не все еще потеряно. Иоанн, король Нормандии, Англии и герцог Аквитании, потерял земли Нормандии в войне с гораздо меньшим королевством Франции. Норманнские герцогства, родовые земли Вильгельма Завоевателя, его культурная и языковая родина стали частью другой империи. Норманнские бароны в Англии предстали перед выбором вассальной зависимости: король Франции Филипп II не потерпел бы двойного подданства. Пришлось выбирать. Симон де Монфор, например, принял все английские землевладения брата и отдал ему взамен свои земли в Нормандии.
И, самое главное, французы теперь воспринимались как чужеземцы. Едва ли можно переоценить этот факт. Когда позднее в XIII веке Генрих III значительно усилил французское присутствие при дворе, имели место серьезные антифранцузские настроения и жалобы на то, что Лондон заполонили чужеземцы. Одно поражение стало угрозой языку; другое, 128 лет спустя, принесло надежду. Норманны в Англии были вынуждены начать считать себя антинорманнами.
Первый шаг был сделан, но дорога предстояла дальняя. Англия стала родиной, поскольку мало у кого был выбор, но перенимать английский язык не спешили. Когда бароны пошли против короля Иоанна и выдвинули свои требования в Великой хартии вольностей, самом знаменитом за всю историю Англии документе, эти требования были сформулированы на латыни. Латынь была языком Бога, языком давних традиций, языком общения западного цивилизованного мира, священным языком. В 1258 году, после очередного восстания, на этот раз против Генриха III, бароны вновь писали королю на латыни. Но помимо этого они разослали по графствам другое письмо, в котором объясняли народу, чего добиваются, и это письмо было составлено уже по-английски. К королевским особам тогда не было принято обращаться на языке земли, которой они правили, так что склонить английских королей публично признать английский язык оказалось делом непростым, и этому событию суждено было стать первой из необходимых побед, прежде чем язык отвоевал место, которое занимал при Альфреде Великом и Гарольде Годвинсоне.