Мне нечем было ему ответить, и он молча покинул номер. Я еще раз полюбовался портретом леди Памелы, который по всех вероятности был сделан еще при п е р в о й ее жизни, и нашел, что он в целом соответствовал облику той женщины, которую я столь впечатлил всего за несколько минут. Однако, глянув на себя в зеркало и невольно скривившись от увиденного там, весьма удивился этому обстоятельству, свалив все на временное недомогание знатной особы. Не знаю, почему, но мне хотелось, чтобы она была герцогиней…
Номер теперь стеснял меня. Я позвонил Антипу и спросил, где тут у них спортзал, на что он ответил с некоторой обидой в голосе: «Не спортзал, а фитнес-центр. Спуститесь вниз и у стойки слева увидите указатель. Слава Богу, взялись за ум. Обильного вам пота!»
Надев майку, спортивные штаны и легкие кроссовки, я пошел оздоравливаться. В фитнес-центре занимались человек десять, и все они были небольшими, а то и миниатюрными старичками и старушками. Тренажеры тоже соответствовали контингенту, и все же я нашел один кетлеровский станок, на котором еще можно было поработать. Тотчас вокруг меня образовалось живое кольцо. Тихие, интеллигентные эльфы, приходившие сюда, чтобы, главным образом, пообщаться друг с другом да потрогать уважительно тот или иной спортивный снаряд, смотрели на меня, как на инопланетянина. Я спросил по-русски и по-английски, не надо ли им чем помочь, и они с небольшим временным промежутком закачали головами, и я уж хотел продолжить занятия, как услышал за спиной приятный женский голос с характерным и давно уже мною знакомым акцентом: «А чем вы можете помочь, господин Некляев?» Я обернулся и увидел несостоявшуюся Мальвину, замеченную мной в день приезда. Теперь она была не в нелепой детской юбочке, открывавшей любопытному взору все прелести ожиревших женских ножек, а в черном стильном купальнике, надетом на черные же колготки, и вид имела довольно бравый.
– Я Катаржина, – сказала она, протягивая руку. – Я полька и немного говорю по-русски. И мне сорок девять лет. И я не замужем.
– Прекрасно, – сказал я. – Для женщины вы поразительно откровенны. А я Тимофей Бенедиктович. Мне скоро будет сто шестьдесят лет. Я тоже немного говорю по-русски, а милые дамы меня давно обходят стороной. Откровенность за откровенность. Кстати, откуда вы знаете мою фамилию?
– Ну, – начала раздумчиво она, – вы же знаменитость. И потом – мало кто доживает до ста шестидесяти лет. Могу ли я называть вас просто Тим?
Улыбка у нее была чудной: одномоментно и застенчивой, и кокетливой, а белые, ровные зубы в полном боекомплекте как бы говорили: «Не бойся, дурачок! Если мы тебя и съедим, то ты этого не заметишь».