Мы доехали до Токио, но лишь для того, чтобы сделать пересадку на другой поезд, который шел на север. Токио подвергался частым бомбежкам и стал опасным местом для жизни. Многие токийские семьи отправляли женщин и детей подальше от столицы. Семья Абэ владела большой усадьбой в горах неподалеку от Токио — туда-то меня и везли.
В ночь перед моим приездом была сильная метель. Усадьба Абэ предстала передо мной сказочным занесенным снегом домом у подножья горы.
Я спускалась со своими спутниками по заснеженной дорожке к обширному деревянному строению внизу, в долине. Его очертания трудно было разглядеть из-под пышных сугробов. Из-за большого количества снега дом чем-то напоминал русские дома из историй о жизни в России, которые мать когда-то давно рассказывала нам по вечерам. Впоследствии я думала: как странно, что типичный японский дом вызвал во мне воспоминания о неизвестной мне России. Впрочем, любой подобный дом напомнил бы мне Россию, в которой я никогда не была, — я ведь до этого никогда не видела заснеженные деревянные дома в лесу.
Я сделала неверное движение и левой ногой провалилась в сугроб. Я так и стояла несколько мгновений, внимательно всматриваясь в усадьбу в низине, замерев, забыв, что замерзаю в снегу. Теперь мне предстояло там жить. Что меня там ожидало? Как меня примут люди в этом доме?
Я думала: «Разве возможно, чтобы этот чужой заснеженный дом стал моим домом? Нет, это совершенно невозможно. Я ни за что не останусь здесь надолго. Это продлится лишь до тех пор, пока не кончится война».
Сверху было заметно, что в доме началась суета: несколько черных — на фоне ярко-белого снега — фигурок появилось из дверей. Моего прибытия определенно ждали.
Несколько позднее я иду по коридорам этого дома, в окружении встречающих меня японцев.
Затем я сижу по-японски за низеньким столиком напротив членов семьи Абэ. Передо мной множество японских лиц. Я напряжена, но заставляю себя улыбаться. Японцы тоже напряженно улыбаются и украдкой рассматривают меня. А я никого не могу разглядеть толком, потому что нахожусь в состоянии стресса.
Один из японцев обращается ко мне на относительно сносном английском:
— Э… сожалею, что госпожа прибыла в такое холодное время и не может видеть всю красоту здешней природы.
— Пожалуйста, не беспокойтесь… Мне все здесь очень нравится… сад очень красивый… — робко мямлю я и замолкаю.
Я бы хотела еще что-нибудь добавить, но мне больше не удается выдавить из себя ни слова. Я лишь беспомощно улыбаюсь, ловя сочувственную улыбку красивой молодой японки напротив. Женщина обнимает маленькую девочку, которая жмется к ней, наверное, дочку. Я стараюсь почаще останавливать на них взгляд, потому что они кажутся самыми приветливыми из всех собравшихся.